Виктор Валентинович Чикин — это уже нечто большее, чем публицист, партийный лидер, коммунист… Он стал символом своего времени, такого сложного и стремительного. Это был один из немногих, кто не сбежал из КПБ-КПСС и кто остался верен своим принципам до конца.
9 апреля 2019 года известному белорусскому публицисту, видному политическому и государственному деятелю исполнилось бы 70 лет.
Он никогда и никого не предавал и больше всего в жизни, наверное, переживал за то, что в 1991 году, когда решалась судьба Советского Союза, только он и еще несколько его товарищей — практически в одиночку — вышли на площадь, чтобы сказать «нет» развалу своей страны.
Ему пришлось когда-то укрывать на территории Беларуси бывших руководителей Компартии Литвы в 1991 году, а после трагических событий 1993 года в Москве и лидера Российского комсомола Игоря Малярова.
Правда, литовские спецслужбы тогда его перехитрили и, по словам Виктора Валентиновича, с помощью местных коррупционеров в погонах выкрали из Минска трех литовских беженцев (М.Бурокявичюса, И. Ермолавичюса, И.Кучерова), которым пришлось провести по десять лет за решеткой. Причем Иван Данилович Кучеров в тюрьме смертельно заболел. Только благодаря усилиям Александра Лукашенко гражданин Беларуси Кучеров был выпущен из тюрьмы Лукишки и свои последние дни провел на родине и на свободе.
Где только не успел поработать Виктор Валентинович за свою длинную трудовую биографию — инструктором Минского горкома КПБ, секретарем парткома производственного объединения «Минский часовой завод», вторым секретарем Минского горкома КПБ, главным редактором газеты «Мы и время», заместителем председателя Минского горисполкома, председателем Белорусской национальной телерадиокомпании…
Виктор Валентинович являлся Председателем постоянного президиума Общества друзей КНДР, Председателем республиканского движения «За демократию, социальный прогресс и справедливость».
Более десяти лет руководил газетой «7 дней».
«В юности мечтал стать инженером. Поступил в политехнический институт. Меня избрали в комитет комсомола и поручили заниматься институтской многотиражкой «Советский инженер». Так вот и «засосало», — кратко охарактеризовал свой путь в журналистике Виктор Валентинович.
Мастеров слова, чьи публикации приковывали бы интерес тысяч читателей, в стране единицы. К ним относился и Виктор Валентинович. С ним спорили, его обвиняли, поддерживали, соглашались… Но даже оппоненты говорили о нем всегда с неизменным уважением и подчеркивали его порядочность и чистоплотность.
В кругу друзей и коллег он рассказывал немало интересных историй о людях, с которыми сводила судьба. Так, в бытность зампреда Мингорисполкома он вместе с мэром Ермошиным принимал однажды высокую московскую делегацию во главе с секретарем Совета безопасности России Владимиром Путиным.
Представляя столичных чиновников, о Чикине сказали, что он возглавляет Коммунистическую партию Беларуси.
– А у вас она сохранилась?
– Да. И очень влиятельная сила, – ответил Чикин.
– Уважаю, – сказал Путин и пожал ему руку.
В октябре 2012 года в газете «7 дней» вышла последняя статья Виктора Чикина. В материале он — убежденный атеист! — выступил в защиту православной веры и культурного наследия. И если Виктор Валентинович все же предстал перед судом Господним, этот факт, уверены, ему зачтется.
Он всегда отзывался на самые злободневные темы, и, что любопытно, его мысли до сих пор помогает осмыслить день сегодняшний, важный события, происходящие в политической и общественной жизни.
О переименовании улиц
Командир взвода, под началом которого я служил на воинских сборах после окончания политехнического института, выражался более ясно. Увидев бездельничающего курсанта, товарищ прапорщик зычным голосом кричал:
— Что, делать нечего? Сходи в сортир! Хоть какая-то польза от тебя будет, да и глаза начальству мозолить не будешь…
О бабулькиной присказке и армейском юморе моего командира я вспомнил, узнав о ближайших планах городских властей. Ведь замыслы у отцов города грандиозные. Они затеяли, пожалуй, самую грандио зную в новейшее время кампанию по переименованию улиц и площадей столицы. В скором времени в Минске не станет Коммунальной набережной, улиц Освобождения, Герцена, Димитрова, Витебской и Революционной. Называться они станут по-иному: соответственно Троицкой набережной, улицами Воскресенской, Бернардинской, Пятницкой, Немиго-Раковской и Койдановской.
Ну, с Коммунальной набережной все ясно. Не дурак, понимаю: проблемы ЖКХ настолько проели плешь городским властям, что любые, даже топонимические, напоминания о них чиновникам противны. Куда сложнее с улицей Герцена… Чем чиновникам не угодил этот русский писатель и философ? Неужели включенный в школьную программу роман «Былое и думы» не прочитали? Почему улицу его имени решили именовать Бернардинской? Сомневаюсь, что среди работников горисполкома и депутатов горсовета найдется десяток человек, знающих, чем бернардинцы отличаются от францисканцев, капуцинов и иезуитов. Почему улицу рядом с главным православным собором столицы решили назвать в честь католического монашеского ордена? Если уж решили присвоить улице ее историческое название, то неужели не знают, что в средние века она называлась Малой Бернардинской улицей (Большую Бернардинскую уже давно переименовали в улицу Кирилла и Мефодия)? Вопросы, вопросы, вопросы…
К тому же одна из моих знакомых при всем своем желании не может выговорить слово «Бернардинская». У нее получается «бренардинска». Сколько еще в Минске дам с аналогичным дефектом речи?!
Едем дальше. Помню, как во время моей работы в Мингорисполкоме ко мне толпами ходили «свядомыя», требовавшие, чтобы я решил два вопроса.
Во-первых, в Минске нет улицы Гомельской… Все остальные названия областных центров в топонимике столицы увековечены, а город на Соже нет! А теперь вот и Витебск будет обделен вниманием отцов города. Непорядок, однако!
Во-вторых, приходящие ко мне «свядомыя» заламывали руки, страдая оттого, что в Минске нет улицы Евфросиньи Полоцкой, и предлагали дать ее имя нынешней улице В.И.Ленина.
— Так ведь она Полоцкая, а не Минская, — возражал я.
— Но и у Ленина минской прописки не было, — гнули свое «свядомыя».
— Зато Владимир Ильич вместе с товарищем Сталиным санкционировали создание БССР, предшественницы нынешней независимой Беларуси, — упрямился я.
Сегодня уже и я сам готов поинтересоваться у городских властей: «А был ли прописан в нашей столице персидский поэт и ученый Омар Хайям, именем которого недавно был наречен безымянный сквер в районе улиц Кошевого — Ванеева — здания автовокзала «Восточный» и канала Слепянской водной системы?
Потом, если уж решили восстановить все первоначальные топонимы, то зачем переименовывать станцию метро «Площадь Ленина»? Не лучше ли было вернуть историческое название самой площади, которая с момента создания носила имя вождя мирового пролетариата?
Оказывается, все дело в том, что отдельные несознательные горожане зачеркивают и царапают название этой станции на схемах Минского метрополитена.
Ладно! А если я после переименования начну царапать схемы, то неужели отцы города еще раз переименуют станцию? Хотя, думаю, они вполне на это способны. Денег на затеянную ими акцию они не жалеют. Ведь только замена букв на стенах станции обойдется городскому бюджету, как утверждают знающие люди, в 12,5 тысячи долларов. А сколько будет стоить замена телефонных справочников, карт, печатание новых схем в каждом вагоне подземки?! Не лучше ли было на копейку ставку налогов уменьшить или пенсию почетным гражданам города на рубль увеличить?
Короче, уважаемые чиновники и депутаты, кончайте, как говаривала моя бабушка, интимные места облизывать. Посетите лучше места общего пользования. И не забудьте вымыть руки. С мылом.
Алло, Украина! Февраль 2010.
В том, что во время президентских выборов на Украине будет нескучно,мало кто сомневался. Жизнь, однако, все расставила по местам, если не считать того, что победителя гонки пришлось определять буквально с по-мощью фотофиниша, то все остальное протекало достаточно буднично, без особых скандалов и сенсаций. Если что и запомнилось, то указ уже бывшего президента Ющенко о присвоении звания Герой Украины главарю ОУН-УПА Степану Бандере с формулировкой «За несокрушимость духа в отстаивании национальной идеи». Высокое государственное звание присвоено одной из самых зловещих фигур среди всех руководителей военных формирований украинских националистов, которые были союзниками гитлеровской Германии в борьбе против Советского Союза. Известно, что жертвами бандеровской ОУН-УПА стали десятки и даже сотни тысяч невинных мирных жителей: поляков,евреев, а также советских специалистов народного хозяйства (учителей, врачей,агрономов и т.п.), которых направляли для восстановления разрушенной войной экономики западных регионов Украины.
Факт награждения этого вурдалака стал не только кощунственным вызовом подавляющему большинству народа Украины, но и вызвал бурную международную реакцию. Россия и Израиль выразили протест. В Польше у диппредставительств Украины были организованы массовые акции протеста. Зачем же Ющенко пошел на подобный бессмысленный шаг?
Вовсе не для того, чтобы, как это практиковалось на коммунальных кухнях, подлить керосину в кастрюлю с булькающим на плите супчиком нелюбимого соседа.
Нет, бывший президент решал сложную политтехнологическую проблему. Первый тур выборов показал, что политические регионы Украины размываются. Восток благодаря Тигипко перестал быть регионом только Януковича. Западные регионы испытывают большое электоральное дробление на националистов (Виктор Ющенко и Олег Тягнибок), умеренных (Юлия Тимошенко и Арсений Яценюк) и «антиоранжевых» (Виктор Янукович). Для примера: последний завоевал в центральных(Житомирской и Винницкой) и некоторых западных (Хмельницкой и Волынской) областях рекордные для него проценты(от 10% до 24%).Электорат надо было срочно консолидировать. Особенно это важно накануне грядущих региональных (30 мая) и ожидаемых внеочередных парламентских выборов, на которых Ющенко попытается сохранить себя в большой политике. Но как это сделать?
Обещаниям привести Украину в НАТО и Евросоюз уже мало кто верит.
Все понимают, что путь в вожделенную Европу для нашей соседки откроется только тогда, когда она будет иметь британскую демократию, немецкую экономику и американскую армию.
Поскольку ни первого, ни второго, ни третьего на берегах Днепра нет и не предвидится, «оранжевые» прибегли к старому испытанному средству — провокации, на этот раз с Бандерой. В какой-то мере они своих целей добились. Разрыв между Тимошенко и Януковичем удалось сократить, но не ликвидировать…
Обнаружив в Интернете мемуары Степана Бандеры, я с интересом прочитал его воспоминания о том, что в его детской комнате висел портрет гетмана Мазепы и икона, на которой Иисус Христос был изображен в казацких шароварах, украшенных сине-желтыми лентами. Недоработал Ющенко, подумал я. Надо было и Мазепе Героя дать! Глядишь — тогда бы и Юля на выборах победила.
Политкорректные евродепутаты сентябрь 2010 года
Какой-то древний мудрец утверждал, что счастлив тот народ, которому довелось жить в скучной стране, в скучное время. С этой точки зрения мы с вами — счастливые люди. Все значимые новости на протяжении прошедшей недели приходили к нам из-за бугра, с Запада и Востока.
«Обидные» слова — виньетка ложной сути
Западный ветер принес нам многократно повторенное святое слово «мать». Только не подумайте, что просвещенные европейцы грязно матерились. Напротив, они требовали это слово… вообще запретить.
Депутата Совета Европы от Швейцарии Дорис Стамп вдруг осенило, что от слов «мать» и «отец» веет самым настоящим сексизмом. Один, понимаешь, — он, другая — она. Что за дискриминация?
На этом основании евродепутатша потребовала, чтобы «женщин больше не воспринимали как пассивных и второсортных существ, сексуальных объектов» и исключили «обидные» слова «мать» и «отец» хотя бы из деловой лексики.
Поразительно, но Совет Европы затею дамы поддержал, рекомендовав постепенно вывести неполиткорректные слова из обращения, а соотечественники г-жи Стамп уже подыскали им нейтральную замену — «один из родителей».
Не знаю, что думают по этому поводу читатели, но лично я убежден, что, выдвинув подобную инициативу, г-жа евродепутатша убедительно продемонстрировала свою «второсортность» (пусть не «пассивную», а «активную») и то, что ей и ее коллегам из Совета Европы заниматься законотворчеством противопоказано.
Судите сами. И у политкорректных евродепутатов, и у их избирателей есть бабушки и дедушки, которых отныне придется именовать «один из родителей одного из моих родителей».
Представьте себе Ваньку Жукова, пишущего письмо «на деревню одному из родителей одного из моих родителей». Дико, но зато политкорректно!
А как быть с Богоматерью? Неужели заступницу усердную рода христианского отныне в Европе станут называть «одним из родителей Иисуса Христа»? С учетом библейского догмата о непорочном зачатии такая формулировка звучит, мягко говоря, двусмысленно, если не сказать богохульно. Будет ли переписана Библия?
Будет ли запрещена песня «Битлз» «Let it be», в которой несколько раз повторяется запретное словосочетание «mother Mary»?
Будет ли, наконец, объявлена неполиткорректной молитва «Отче наш»?
А что делать с младенцами, которые с радостью лепечут «папа» и «мама»? Им ведь предстоит стать гражданами политкорректной Европы, а потому как минимум придется переименовать принадлежащие перу Шарля Перро «Сказки матушки гусыни» в «Сказки одного из родителей гусенка».
О Дне Воли и самом массовом митинге в Беларуси
Обычно 25 марта каждого года (в так называемый День Воли) наша отечественная оппозиция обращается к общественности с посланием Urbi et Orbi («Городу и миру»), напоминая, что она еще не сдохла. В этом году она, скажем честно, не выглядела внушительно. Это дает мне право вспомнить о самой грандиозной антиправительственной акции протеста в истории нашей столицы. Она состоялась 3—4 апреля 1991 года.
Именно в эти дни Президент СССР Михаил Горбачев по инициативе только что назначенного премьер-министра Валентина Павлова подписал указ об обмене в трехдневный срок 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года и о замораживании вкладов граждан в сберкассах.
Реформа ударила по людям, державшим рубли и «в чулке». Рухнули состояния в 15—30 тысяч, копившиеся десятилетиями. За 1985—1991 годы розничные цены выросли примерно в 3 раза. Денежный механизм СССР функционировал в условиях падения производства. В это время на территории СССР имели хождение безналичный рубль, наличный внутренний рубль, наличный инвалютный рубль (в 4,6 раза больше внутреннего рубля), переводной рубль системы СЭВ, сертификатные рубли Внешэкономбанка, боны союзного Минморфлота. Hа рубеже 1990-х годов внутренний рубль стоил всего 42 копейки 1961 года.
Валентин Павлов стал председателем Госкомитета СССР по ценам в 1986 году. Он, несомненно, относился к числу реформаторов. Розничные цены постоянно повышались, происходило вымывание из ассортимента дешевых товаров. Актуальность предстоящей реформы цен была общепризнанной.
В основу перестройки системы ценообразования была положена идея повышения цен с учетом себестоимости. Издержки производства предлагалось считать общественно необходимыми затратами.
Летом 1990 года министр финансов Валентин Павлов секретной запиской довел до сведения президента СССР Михаила Горбачева и председателя Совета Министров СССР Hиколая Рыжкова свои соображения в пользу обмена 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года. По его сведениям, крупнокупюрные советские денежные знаки в большом количестве сконцентрировались за рубежом и в руках теневого капитала.
Валентин Павлов сменил на посту премьера Hиколая Рыжкова 14 января 1991 года. Председатель правления Госбанка СССР Виктор Геращенко публично опровергал слухи о предстоящей реформе.
Тем не менее 22 января 1991 года указом Михаила Горбачева обращение 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года прекратилось. Выдача наличности со вкладов граждан в сберкассах ограничивалась 500 рублями.
Обмен денег проводился в очень сжатые сроки, и в сберкассах моментально выстроились длинные очереди. Обмен осуществлялся также по месту работы граждан и на почте. Итогом нескольких дней паники явилось изъятие из оборота небольшого количества банкнот. После завершения обмена крупных денег Валентин Павлов выступил в печати с обвинениями в адрес западных банков в скоординированной деятельности по дезорганизации денежного обращения в СССР. В конце декабря 1991 года указом «О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР» фактически была введена внутренняя конвертация рубля. Вводился официальный курс рубля — 99 рублей за доллар США.
Hа валютных биржах курс подскочил до 340 рублей за доллар. Оба курса явились результатом ажиотажного спроса населения после повышения цен. Началась гиперинфляция.
Признаюсь честно, лично у меня ни 50-, ни 100-рублевых купюр не было. Их обмен меня не волновал, хотя, работая вторым секретарем Минского горкома партии, я не считал себя самым низкооплачиваемым горожанином. Ну меняют и пусть себе меняют… Однако рабочий класс, как оказалось, думал по-другому!
3 апреля 1991 года забастовали минские автомобильный, тракторный заводы, завод автоматических линий и электромеханический завод им. Козлова.
Звонок начальника городской милиции сорвал меня (тогда второго секретаря горкома КПБ) с места. Впрыгнув в служебную машину, я мигом домчался до кинотеатра «Смена», где дорогу мне преградила мощная колонна протестующего рабочего класса, интересы которого я, как партиец, обязан был защищать. Поэтому, отпустив водителя, я двинулся по пешеходному тротуару параллельно колонне протестующих.
— Мужики, — спросил я, — чего вы добиваетесь?
— Понимаешь, теперь я не могу своей внучке конфет купить. Ну там «Мишку на севере» или «Ромашку», — ответил мне детина, явно ничего, кроме продукции в стеклянной таре, в жизни не покупавший.
Поняв, что диалог бессмыслен, я двинулся дальше. Забавно было видеть, как разбегались прохожие, увидев колонну людей в рабочих спецовках и башмаках на толстых подошвах. Именно в тот день я убедился, что К. Маркс, назвавший рабочий класс гегемоном, был, безусловно, прав.
Дойдя до площади Ленина по обезлюдевшему проспекту, я вернулся в горком, где меня ждал вызов в ЦК КПБ.
— Слова на митинге нам, естественно, не дадут, — сказал ответственный цековец, вручая мне карту площади, — поэтому твоя задача — расставить на каждом квадратном метре площади им. Ленина наших людей, которые вели бы разъяснительную работу с митингующими.
Сказано — сделано. Расстановку идеологического актива города на площади я спланировал, участников предстоящего мероприятия обзвонил…
Однако утром, подойдя к Мингорисполкому, я обнаружил, что нахожусь в гордом одиночестве. Соратники по партии дружно дезертировали.
— С работы снимут, — подумал я и обреченно двинулся в толпу митингующих, бесновавшихся на площади Ленина… Идти, признаюсь, было страшно, но куда же денешься!
Успокоился, лишь увидев своих заводчан, группу сборщиц Минского часового завода, приведенных туда заводским профкомом по приказу директора (мол, раз все бастуют, то и нам отсиживаться не надо). У меня были хорошие отношения с работницами сборочного производства. Мы тепло встретились и разговорились. Достаточно громко.
— Спадарынi, вы мешаете выступать Зенону Станиславовичу Позняку, — сурово предупредила нас подошедшая депутатка Семдянова.
— Успокойся! Дай нам пообщаться с нашим секретарем парткома. Пусть даже с бывшем, — возмутились мои заводчанки. Семдянова исчезла, но через пару минут появилась опять. На этот раз она принесла с собой «скрыню» — плексигласовый ящик для сбора пожертвований.
— Калi спадар Чыкiн з такой вялiкай павагай ставiцца да працоўных, няхай ён ахвяруе грошы стачкаму! — потребовала она.
Меня, признаюсь, бросило в холодный пот. Да если я хоть рубль в эту «скрыню» брошу, то меня не только с работы снимут, но еще и из партии исключат. Что же делать?!
И тут я заметил, что «скрыня» опечатана полоской бумаги, на которой стоит печать «Сойм БНФ».
— Смотрите, люди добрые, — возопил я. — Вам говорят, что деньги собирают для стачкома, а на самом деле для БНФ и Позняка!
— У-уу! — взвыли мои заводчанки, и депутатка испарилась. Я решил, что одержал выдающуюся победу, но не тут-то было.
— По многочисленным просьбам работниц МЧЗ слово предоставляется бывшему секретарю парткома завода, а ныне второму секретарю горкома партии Чикину, — объявил ведущий митинга (по-моему, Наумчик).
Я в очередной раз выпал в осадок. «О чем мне говорить, ведь к выступлению я не готовился», — подумал я и на ватных ногах медленно двинулся к грузовой машине, на которой была организована импровизированная трибуна. По дороге я вспомнил, что недавно в газете «Правда» у меня вышла статья, которую я и решил пересказать собравшемуся на площади пролетариату.
Сказано — сделано. Меня терпели минут десять.
— Регламент! — зычно заорал ведущий, — спадар, имейте совесть!
— Люди добрые, — возмутился я, — слова я не просил, выступать меня заставили, а теперь кричат «регламент».
— Пусть выступает! — отреагировала толпа, и я продолжил. Завершив выступление, с чувством выполненного долга вернулся в горком партии.
Практически мгновенно раздался телефонный звонок от моей хорошей знакомой :
— Виктор, ты сегодня выступал перед самой большой аудиторией в своей жизни! — сказала она, — я слышала тебя по Би-Би-Си (а может, по «Голосу Америки», не помню). Включив радио, я узнал, что в Минске якобы проходит антиправительственный митинг, на котором собралось более двух миллионов человек.
— Так в городе всего 1,7 миллиона жителей, — возмутился я и вернулся на площадь. Разыскав представителей силовых структур и рассказав им о данных «голосов», я поинтересовался, как подсчитать количество людей, собравшихся на площади.
— С помощью аэрофотосъемки, — ответил мне представитель военной разведки.
Минут через сорок над площадью пролетел вертолет, а к концу дня у меня на столе лежали фотоснимки. Подсчитав количество голов на 1 кв.м площади им. Ленина и перемножив их на общую площадь «пляцоўки», я выяснил, что «стачкам» вместе с БНФ вывели в тот день 86 тысяч минчан. Это был самый многочисленный оппозиционный митинг в истории столицы.
Как сохранили Брест и Беловежскую пущу
Проблемы Крыма, в одночасье переданного Хрущевым Украине, и страсти, бушующие вокруг этого исторического эпизода, на слуху. То, что беловежский зубр является символом Беларуси, известно всему миру. Но вот о том, что наш родственник бизона мог вполне стать символом нашей южной соседки, а жители Брестчины как и крымчане могли получить украинскую «прописку», широкая публика знает мало. Не знал об этом и я. Поэтому, наткнувшись в Интернете на запись беседы академика Куманева с Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко, который вспоминал об этой полудетективной истории, я решил поделиться узнанным с читателями.
События разворачивались в конце ноября 1939 года, после завершения освободительного похода советских войск в Западную Беларусь и Западную Украину. Первые секретари компартий этих союзных республик (Хрущев и Пономаренко) были приглашены в Москву к Сталину, чтобы обсудить вопросы переустройства жизни новых областей страны.
— Еще в приемной, — вспоминает Пономаренко, — Хрущев, поздоровавшись со мной и помощником Сталина А.Н.Поскребышевым, начал весьма неприятный разговор:
— Подготовили ли вы свои предложения о границе и в чем их суть? — спросил Хрущев.
— Да, подготовили. Мы предлагаем границу в соответствии с этнографическим составом населения. Полагаем, что она должна пройти южнее Пинска, Кобрина, Барановичей и Бреста. Эти города и Беловежская пуща должны остаться в составе Советской Белоруссии, — пояснил Пономаренко.
— Кто вам состряпал эту чепуху и чем вы можете это обосновать? — вскипел Хрущев…
— Наши предложения составили члены ЦК КПБ. Мы не считаем их чепухой и готовы привести обоснования на основании статистики и истории. Так считают наши ученые, — последовал ответ.
— Ага, вы еще ученым верите. Они что, больше других знают? А слышали ли они, что на территориях, которые вы хотите присоединить к себе, жили и продолжают жить украинцы? Что гетман Наливайко и Богдан Хмельницкий призывали в свои войска население этих земель? — продолжал гнуть свою линию дорогой Никита Сергеевич.
В этот момент разгорячившихся спорщиков позвали к Сталину.
— Здорово, гетманы, ну, как с границей? Еще не передрались? Войну не начали? Войска к границе не стягиваете? — иронично приветствовал их усатый вождь. Спор соратников, однако, он остановил решительно и однозначно. Выслушав предложения сторон, заявил:
— Граница, которую предлагает товарищ Хрущев, совершенно неприемлема. Ее не поймет общественное мнение. Невозможно сколько-нибудь серьезно говорить, что Брест и Беловежская пуща являются украинскими районами. Если принять такую границу, то западные области БССР по существу исчезают. И это была бы плохая национальная политика!
Потом, обращаясь к Хрущеву, чтобы несколько смягчить свое заявление, он заметил: «Скажите прямо, выдвигая эти предложения, вы, наверное, имели в виду другое: вам хотелось бы получить лес, его на Украине не так много?».
— Да, товарищ Сталин, ответил Хрущев, — все дело в лесе, которым так богато Полесье, а у нас леса мало…
— Это можно учесть, — согласился Сталин. Он взял карту, нанес на нее линию, предложенную П.К.Пономаренко. Только в одном месте сделал на зеленом (лесистом) массиве карты небольшой выгиб к северу и сказал:
— Пусть этот район отойдет к Украине.
— Хрущев согласился. Я был весьма доволен таким решением вопроса, хотя и понимал, что эту историю Хрущев мне не простит. Я не ошибся, — признался своему собеседнику Пантелеймон Кондратьевич.
За то, что бутылку настойки «Белавежская» украшает этикетка, выполненная на языке Я.Купалы, а не Т.Шевченко, за то, что на стенах Брестской крепости мы, к счастью, не увидели портретов «героев» Украины Шухевича и Бандеры, мы должны быть благодарны Первому секретарю ЦК КПБ товарищу П. К. Пономаренко, проявившему удивительную твердость, и товарищу И.В. Сталину, сумевшему быстро понять суть разногласий, возникших у его подчиненных, и принявшему правильное решение. Единственное, с чем я не могу согласиться с «вождем», так это с тем, что дорогому Никите Сергеевичу был интересен лес. Да не о древесине думал он тогда, убежден я, а об охотничьих угодьях. Зря, что ли, он столько раз приезжал на охоту в Беловежскую пущу, будучи главой СССР?!
Между прочим, страсть дорогого Никиты Сергеевича стирать «границы царств» на административных картах шестой части света Крымом и Беловежской пущей не ограничилась.
Была у него и еще одна стычка с П.К.Пономоренко по схожему вопросу. После образования Полоцкой области БССР Хрущев и Маленков настойчиво предлагали передать ее в состав РСФСР. И в очередной раз настойчивость Пономаренко и разумная позиция Сталина, который поддержал белорусского лидера, заблокировали этот план. Такое вот специфическое хобби было у главного кукурузовода нашего Союза. Что касается нас, то давайте признаем, что нам всегда везло на руководителей республики и страны! Вспомним Пономаренко, Мазурова, Машерова, их преемников (за исключением Шушкевича)… Вот только для Пантелеймона Кондратьевича его противостояние с Никитой Сергеевичем за территориальную целостность Беларуси окончилось, на мой взгляд, несправедливо. В 1952 году И. В. Сталин, желавший омолодить высшее руководство Союза, внес его кандидатуру на пост председателя правительства СССР. Большая часть членов Политбюро завизировала это предложение (кроме Хрущева, Маленкова, Берии и Молотова, которых курс на омоложение руководства явно не устраивал). Внезапная смерть Сталина поставила крест на этой идее. Придя к власти, дорогой Никита Сергеевич немедленно «бросил» Пантелеймона Кондратьевича на Министерство культуры, потом отправил его в Казахстан (руководителем республиканской парторганизации). Потом — послом СССР в Польшу. Потом еще дальше — послом в Индию и Непал. Завершил Пономаренко свою карьеру представителем СССР в МАГАТЕ. Согласитесь, что для человека, выдвинутого самим Сталиным на второй пост в государстве, это было весьма скромное завершение карьеры. Да, не простил ему Никита Сергеевич Беловежской пущи! Как говорится, и пуща у нас осталась, но и осадок для Пономаренко — тоже.
Виктор Чикин
