Историю книгопечатания можно изучать наглядно. Руководствуясь принципом «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

Сев за воссозданный станок XVI века (на подобном пятьсот лет назад работал и Франциск Скорина, и Иван Федоров) и почувствовав себя первопечатником. Такую импровизированную типографию можно без труда отыскать едва ли не на любом масштабном мероприятии в Беларуси, связанном с книгой. Будь-то на гуляниях, посвященных Дню письменности (есть в белорусском событийном календаре и такой ежегодный фестиваль), или крупной выставке. За рубежом в том числе. Недавно, скажем, раритет вызвал ажиотаж на 30-й международной книжной ярмарке в Москве. Однако осваивать древнее типографское дело корреспонденты «РГ» отправились в Вилейку — районный центр в 100 километрах от Минска. Ведь станок — лишь один из экспонатов уникальной коллекции «В поисках утраченного», собранной в творческой мастерской историка Владимира Лиходедова.

Владимир Лиходедов – личность в Беларуси известная. Филокартист и коллекционер, лауреат премии Президента «За духовное возрождение». Автор сотен публикаций и десятков книг. Об Александре Невском и Святом равноапостольном князе Владимире в частности. Инициатор установки памятников всем погибшим в войне 1812-го года неподалеку от въезда в Вилейку и православному священнику Федору Юзефовичу, замученному поляками во время восстания 1863-го года. И прочее-прочее-прочее…

– История меня привлекала всегда. Скажем, моя коллекция старинных фотографий и почтовых открыток, посвященных Беларуси, является крупнейшей в мире, – рассказывает Владимир Лиходедов. – А Скорина – мой земляк. Я ведь сам из Полоцка. Именно там, к слову, поначалу и пытался организовать свою экспозицию, даже помещение нашел. Увы, не сложилось. Получилось в Вилейке, которая по одной из версии является родиной первого русского книгопечатника Ивана Федорова.

В мастерской Лиходедова нынче ремонт. О приеме посетителей говорить пока рано, однако очертания будущего музея, где найдется место всему, что связано с книгопечатанием и письменностью (уникальной коллекции письменных принадлежностей разных эпох, например!) просматриваются уже вполне конкретные. Он уже даже название имеет – «В поисках утраченного». Местечко, надо сказать, для экспозиции выбрано символическое. В советские годы в этих стенах работала типография. Писали тексты журналисты вилейской районки. Благодаря чему – в качестве этакого «бонуса» за покупку здания – в коллекции историка появилась громоздкая строкоотливная машина, а вместе с ней набор свинцовых линотипных строк, прочих типографских «примочек» и колоритных агитационных плакатов.

Печатный станок XVI века – вот он, в центре зала. Ни с чем не перепутаешь. Массивный (выше человеческого роста), из чистого дуба (небольшой ликбез: это самый лучший материал — твердый и износостойкий, хотя ясень и бук тоже подойдут). Всеобщее (а в год 500-летия зарождения белорусского и восточнославянского книгопечатания и постоянное) внимание — именно этому раритету. На днях как раз ради него на берег Вилии нагрянули киношники. Вообще-то, место станку – в отдельном помещении по соседству, которое, по задумке Владимира Лиходедова, будет полностью стилизовано под «скорининскую» эпоху, где даже электрическую лампочку заменит лучина. Там же, кстати, разместится и мельница по производству старинной бумаги. Но это лишь одна из перспектив, рассуждая о которых Лиходедов постоянно оговаривается: мол, реализовать их удастся, если позволит финансирование. Без помощи государства или серьезного мецената обойтись трудно.

С созданием станка, кстати, справились за полгода. Впрочем, сначала была «тренировка». Прежде чем презентовать общественности «тот самый» станок эпохи Франциска Скорины, пришлось сделать его «демо-версию». Она сейчас, к слову, хранится в Польше, в православном Супрасльском монастыре.

Аналогов такому печатному станку на постсоветском пространстве, кстати, нет

– Ручная работа! – замечает Владимир Лиходедов. – Нет, вырезал не сам. Не умею. Каждый должен заниматься своим делом. Давний друг помог – Геннадий Катлинский. Самая большая сложность – сделать деревянный винт и гайку. Рукастых мастеров — резчиков по дереву – сейчас практически не сыскать. Хотя раньше едва ли не в каждой деревне их хватало. Посмотрите, насколько резными были дома. Умели же! Единственное, поставил себе задачу: станок должен быть разборным, чтобы его с места на место перевозить можно было. И эта работа, кстати, кропотливая. На разборку или сборку уходит день, а то и больше. Возим на микроавтобусе. Раньше не влезал. Теперь наловчились. В кузов складываем, будто тетрис из более чем 20 деталей…

Аналогов такому станку на постсоветском пространстве, кстати, нет. Оговоримся сразу, попытки создать нечто подобное предпринимаются, даже громкие заявления звучат о создании точных копий, но получается, считает историк, лишь нечто, отдаленно напоминающее оригинал. Ведь деревянных станков той эпохи в мире не сохранилось ни одного. По сути единственное «наглядное пособие» – это средневековые гравюры и скупые строчки в старинных книгах. Старопечатному же делу Лиходедов учился в мастерских Лейпцига, Майнца, Базеля, у польских и чешских реставраторов.

«Сами попробуйте», – предлагает историк, и мы тянем на себя рычаг. Первый раз, другой, третий… В прямом смысле этого слова «припечатываем» заранее отлитую и смазанную чернилами (склянки с которыми, к слову, некоторые опрометчиво приняли за бутылочки с наливками) металлическую матрицу к бумаге, также аутентичной, надо сказать, ручной работы, мастер-класс по изготовлению которой на Московской книжной ярмарке произвел самый настоящий фурор.

– Теперь рассуждать о средневековом книгопечатании и вы можете не только с точки зрения теоретика. Работа на станке многие исторические факты позволяет доказать или опровергнуть практическим путем, – рассуждает Лиходедов. – Например, я точно могу утверждать, стоял ли Скорина у станка или нет. Он все знал и умел, но сам не стоял. Давайте прикинем: например, в одной из книг скорининской «Библии» 192 страницы – это 96 разворотов (книги печатались именно таким форматом). Тираж, по мнению исследователей, не менее тысячи экземпляров. А значит, чтобы вышла только одна книга, сделать нужно практически 100 тысяч оттисков. А у него книг более двадцати. На все просто бы не хватило времени! Оттиски, кстати, были неравномерными. Где-то больше силы приложил, где-то меньше. Следовательно в старопечатных книгах нет ни одной одинаковой страницы. Одни — более яркие, другие тусклые. Потом тетрадку сшивали. И здесь присутствует человеческий фактор — во многих книгах есть страницы, перевернутые верх ногами…

Владимир Лиходедов знает, о чем говорит. Ведь «Библию» по технологии Франциска Скорины он вручную – впервые в мире – воссоздал и сам (предварительно соорудив те самые 192 матрицы – для каждой страницы отдельную доску с буквами, и сделав изо льна бумагу). Помогал сын Дмитрий. Внешностью, кстати, очень напоминающий молодого Скорину. На первый взгляд, кажется, есть одна неувязка: на старинную книгу с ее непременными атрибутами – пожелтевшими сухими страницами – воссозданная «Библия» не похожа… Выглядит как новая.

– Об этом же меня спросил и один из авторитетных российских профессоров, приехавших на презентацию. Но ведь когда книгу печатали в XVI веке, она же из-под станка выходила именно новой… Поэтому состарить ее задачи не стояло. Хотели увидеть ее глазами первопечатника. Всего сделал 12 экземпляров. Один попросил своего друга-художника Бориса Цитовича расписать скорининскими мотивами, хотя доподлинно неизвестно, расписывал ли Скорина свои книги или нет… Поэкспериментировал и с переплетами: специально ездил для этого в Эстонию, где сохранились традиции… Красная кожа, дерево… А одна из «Библий» сейчас находится в Национальной библиотеке, они хотят ее приобрести…

Кстати

Уникальность вилейской экспозиции Владимира Лиходедова еще и в том, что все представленное здесь оборудование XVI-XIX веков – действующее. Поэтому, если все задумки историка будут реализованы, любой желающий сможет создать вручную лист бумаги, отпечатать на нем не только страницу книги, но и офорт и гравюру, листовку и газету, выполнить тиснение на золотопечатном прессе, попробовать себя в искусстве переплетчика… В общем, почувствовать себя первопечатником.

Дмитрий Умпирович, «Российская газета»