
Мы все снова разговариваем в открытую только на кухнях (ну, теперь уже не обязательно на кухнях — у многих эти посиделки теперь происходят более презентабельно, чем во времена моей молодости, но уж возник мем «на кухнях» — так пусть уже и будет).
Многие прежде, чем начать разговаривать, со смущенной виноватой улыбкой убирают подальше телефоны и гаджеты.
Нет, про политику и чьи-то очередные сумасшедшие решения разговаривают только в фб или как-то еще в другом публичном пространстве.
А вот в узкой компании друзей или один на один говорят сейчас совсем про другое.
Все промеж себя говорят о будущем.
Не о далёком — оно вдруг стало невероятно туманным — нет, о самом ближайшем.
Что будем делать, как будем жить, что будет через неделю, ну, максимум, через месяц…
Никто не строит планов — все строят предположения.
Вслух и публично об этих предположениях стараются тоже не говорить.
И все стали ужасно суеверны: даже самые прагматики-распрагматики боятся говорить о том, что с ними будет через месяц, чтобы «не сглазить», но старательно делают друг перед другом вид, будто всё нормально, будто всё так, как и должно быть…
Буквально у каждого человека — из моего ли круга, из другого ли — нет ни малейшего представления об этом самом будущем, нет никакой уверенности в том, что «а через год я буду делать вот это».
Не в смысле, доживем ли до этого «через год», а в смысле, что ни о чем нельзя говорить твёрдо. Потому что всё зыбко.
Как-то разом рухнули все базовые столпы реальности.
Слово «завтра» обрело буквальный смысл…
Я такого состояния не припомню в своей жизни.
Даже в самые тяжёлые-претяжёлые времена люди хотя бы на год вперед — а планы всё же строили: от покупки шкафа до покупки телевизора, от поездки в отпуск до перехода на другую работу.
Сегодня нет.
Не стало ничего, хоть сколько-то постоянного — всё стало временным и краткосрочным.
Вот, молодая еще совсем подруга написала пост о том, как она любила бывать с друзьями в кафе, и как её там любили…
Написала уже почти как о чем-то давно минувшем, из «прошлой жизни»…
А на днях мне друг сказал:
«Вот, фейсбук сейчас выносит мне воспоминания позапрошлого года, и я вижу фотографии того времени. Я вижу по ним, что я жил, как хотел. Я мог проснуться утром, и, сам не зная почему, просто захотеть – сесть в машину, поехать в аэропорт, прыгнуть в самолет и внезапно оказаться на другом конце света!
И я очень любил эту внезапность жизни. В ней было много драйва. Возможно, я бы сегодня вполне усидчиво находился в одном месте, чем-то занимался, и никуда бы не хотел вскакивать. Но то, что сегодня я обязан так жить, что у меня нет возможности испытать драйв внезапности жизни, вызывает во мне невыносимую тоску и ужасный внутренний протест… Мир, полный запретов – вызывает у меня тоску и протест!».
И я подумала: а ведь и в самом деле…
Как-то вдруг самым реальным в жизни оказался мир воспоминаний.
Знаковых, глобальных, или мелких, бытовых. Но это сегодня стало заменять людям размышления о будущем…
Сегодня даже совсем молодые вдруг стали, как глубокие старики, которые сомневаются в том что будущее вообще возможно, а прошлое, о котором еще совсем недавно никто даже не задумывался особо, становится какой-то ужасной, невероятной ценностью…
Даже юные стали разговаривать между собой в категориях «А помнишь?!»…
Вот эта абсолютная зыбкость накрыла всех.
Я даже представить себе не могла, какой это ужас, как это психологически тяжело, когда вообще не понимаешь, что будет и будет ли вообще.
Не то, чтобы помечтать «а вот, через несколько лет» — нет, даже про «а вот, в новом году» никто не говорит, хотя еще совсем недавно люди об эту пору уже спокойно начинали планировать и празднование Нового года, и жизнь в новом году.
Психологически стало очень трудно заставлять себя делать что-то, что понадобится через пару-тройку месяцев (ну, хоть бы и фестиваль готовить), потому что нет никакой уверенности, что оно произойдет… Или что тебя к нему просто допустят…
Подумала, что вот так же примерно писались дневниковые записи людей, начиная с февраля 1917 года, когда жизнь внезапно и страшно поделилась надвое…
Когда все тоже вдруг перестали строить планы на жизнь, а стали их строить, максимум, на неделю вперед…
Ныне место мечты о прекрасном будущем у всех заняли воспоминания о прекрасном прошлом.
И никому уже — даже писателям-фантастам — стало не интересно заглядывать в будущее.
А мечта о машине времени и возвращении в прекрасное прошлое становится у всех всё явственнее.
Вангую: через… нет, даже не год, год — это теперь очень долго… — нет, через несколько месяцев все вдруг кинутся смотреть только ретро, 60-е, 70-е, 80-е годы.
Время веселых, нарядных, красивых, кокетливых девчонок. Время мужественных, порядочных, хороших парней.
Время, когда на улице все с открытыми — в прямом смысле — лицами.
Когда все радостно целуются и обнимаются при встрече и пожимают при знакомстве друг другу руки.
Время, когда можно было строить планы не на месяц, а на жизнь.
Главное, чтоб нам однажды не запретили это смотреть.
И завидовать…
Ирина Павлова