«Я тебе из-под виселицы говорю, Народ, что тогда только заживешь счастливо, когда над тобой Москаля уже не будет». Так звучат строки, написанные рукой Константина Викентия Калиновского, одного из руководителей восстания 1863 г. на территории Северо-Западного края Российской Империи (ныне эти земли входят в состав сразу трех государств – Белоруссии, Польши и Литвы). В конце января 1864 г. находившийся на нелегальном положении Калиновский был арестован российскими властями и после непродолжительного следствия приговорен к казни через повешение; приговор был приведен в исполнение 10 (22) марта 1864 г. Считается, что, находясь в заключении, бывший руководитель восстания написал три текста – своеобразное предсмертное завещание своим соратникам и потомкам. В историографии эти тексты традиционно именуются «Письмами из-под виселицы» (бел. «Пiсьмы з-пад шыбенiцы»); процитированные строки завершают последнее, третье «письмо».
В советское время столь неполиткорректно звучащие строки либо опускали при цитировании (напр.: Смірноў 1959: 176; Шалькевич 1988а: 206), либо фальсифицировали, заменяя при переводе слово «москаль» на слово «царь» (напр.: Калиновский 1988: 93). Советские идеологические органы рассматривали Калиновского как выдающегося белорусского революционера-демократа, сторонника прогрессивных левых идей (Гронский 2008: 82-83; Шумейко 2013: 216-219). И хотя большую часть приписываемых Калиновскому публицистических текстов занимают именно инвективы в адрес «москалей» (Радзiк 2009: 119-122; Радзiк 2012: 271-274), в советское время они считались маловажными для понимания образа революционера, объявленного «выразителем и последовательным защитником интересов угнетенного и бесправного белорусского крестьянства» (Шалькевич 1988а: 33).
В наше время нападки на «москалей», напротив, зачастую рассматривают как квинтэссенцию общественно-политической позиции К. Калиновского. В изданном в 2020 г. белорусской редакцией «Радио Свобода» («Радыё Свабодная Эўропа / Радыё Свабода») популярном очерке взглядов Калиновского «Письма из-под виселицы» характеризуются как «национально-политический манифест и личный завет Калиновского будущим поколениям. В нем содержатся геополитические, экономические и культурно-образовательные постулаты, выполнение которых может спасти белорусский народ от исторической смерти» (Абламейка 2020: 87). Строчка «…тогда только заживешь счастливо, когда над тобой Москаля уже не будет» объявлена в этом издании одним из десяти сформулированных революционером основных постулатов белорусской национальной идеи: «Калиновский называет самую главную геополитическую угрозу для существования Беларуси и белорусского народа. Это – “москаль”, Россия» (Абламейка 2020: 94).
Споры о личности Калиновского и содержании его идейного наследия идут достаточно активно. А вот с изучением истории бытования приписываемых Калиновскому текстов дело обстоит гораздо хуже; особенно наглядно это видно на примере упомянутых «Писем из-под виселицы». Несмотря на то, что «Письма» упоминаются в любой посвященной Калиновскому работе, практически единственное последовательное изложение их истории принадлежит известному белорусскому исследователю Г.В. Киселеву и скрыто от досужего взгляда в комментариях и примечаниях к вышедшему в 1999 г. сборнику «трудов и документов» Калиновского (Калiноўскi 1999: 302-306; Кісялёў 1999: 273-277). Между тем, по нашему глубокому убеждению, именно источниковедческое изучение «Писем из-под виселицы» открывает принципиально новые перспективы для понимания личности Калиновского и его идейного наследия.
* * *
На первый взгляд, история «Писем из-под виселицы» представляется предельно простой. В 1867 г. Агатон Гиллер, один из бывших руководителей восстания, известный чрезвычайно активной публицистической деятельностью, опубликовал в Париже первый том книги «История восстания польского народа в 1861 – 1864 гг.», в документальном приложении к которому были помещены три текста под общим названием «К народу белорусскому. Письмо из-под виселицы Константина Калиновского» («Do ludu białoruskiego. Pismo z pod szubienicy Konstantego Kalinowskiego»). Отдельных подзаголовков у этих текстов не было, и потому в историографии их обычно называют по началу первых строчек. Первый текст («И до нашего уголка долетела ваша газетка…») представлял собой весьма объемную передовицу, предназначенную для печати в какой-то нелегальной повстанческой газете; второй («Марыська чернобровая, голубка моя…») – стихотворение из 20 строк; третий («Братья мои, мужики родные…») – предсмертное обращение к крестьянам от имени «Яська, хозяина из-под Вильно» – персонажа, от лица которого в 1862 – 1863 гг. К. Калиновский и его товарищи выпускали листовки «Мужицкая правда». Все три текста были опубликованы по-белорусски латинским шрифтом – в точности, как и упомянутая «Мужицкая правда» (Giller 1867: 327-335). В примечании к основному тексту первого тома Гиллер упоминал, что публикуемые документы «Калиновский незадолго до смерти написал и прислал в наши руки для печати» (Giller 1867: 176).
Опубликованные А. Гиллером три текста, несмотря на предпосланное им название «Письмо из-под виселицы», совершенно очевидно не были единым документом, поэтому в историографии утвердилось немного другое общее наименование – «Письма из-под виселицы». На протяжении более ста лет «Письма» были известны исключительно по публикации Гиллера[1], однако в 1980 г. в научный оборот был введен обнаруженный в Национальной библиотеке в Варшаве автограф третьей части «Писем», написанный рукой К. Калиновского (Казбярук 1980). Впоследствии этот автограф (BN. Rps 7827 II: 58-59) неоднократно публиковался (Калiноўскi 1999: 46), в том числе факсимильно (последний пример см.: Абламейка 2020: 114-117).
На первый взгляд, все кажется очень простым и логичным: в распоряжении А. Гиллера имелись автографы трех написанных К. Калиновским частей «Писем», один из этих автографов дошел до наших дней. Однако простота эта мнимая.
Сравнение опубликованной А. Гиллером третьей части «Писем» («Братья мои, мужики родные…») и обнаруженного в Национальной библиотеке в Варшаве автографа той же третьей части позволяет обнаружить различия, которые не сводятся к обычной для публикации иноязычных текстов разнице в написании отдельных слов. Речь идет о содержательных различиях (см. Табл. 1).
Табл. 1. Содержательные разночтения вариантов текста «Братья мои, мужики родные…»
Белорусский исследователь Г.В. Киселев, впервые обративший внимание на эти различия, отмечал, что возможны два объяснения. Во-первых, при публикации текста Гиллер мог отредактировать его, внеся свои правки. Во-вторых, «может быть выдвинута и гипотеза о существовании второго автографа Калиновского» (Кісялёў 1999: 276).
Какое из предложенных Г.В. Киселевым объяснений выглядит более правдоподобно?
Теоретически мы, конечно, можем предположить, что А. Гиллер при публикации с неизвестной целью отредактировал текст «Писем» – однако доказательств этому никаких нет. А вот аргумент в пользу того, что редактуры не было, привести можно. В тех же приложениях к первому тому «Истории восстания польского народа» Гиллера приводится еще один документ, часто связываемый с именем К. Калиновского – пропагандистская листовка «Письмо Яська, хозяина из-под Вильно, к мужикам земли польской» («Pismo ad Jaśka haspadara z pad Wilni da mużykou ziemli polskoj»)[2]. Проведенное нами сравнение публикации «Письма Яська» в книге Гиллера (Giller 1867: 326-327) с копией этого же «Письма» в использовавшемся Гиллером рукописном каталоге повстанческой прессы Станислава Писарского[3] (BN. Rps 6549 IV: 47-48) показало отсутствие содержательной редактуры[4]. Представляется весьма сомнительным, чтобы при одновременной публикации двух приписываемых К. Калиновскому документов Гиллер стал бы один подвергать редактуре, а второй – нет.
Рассмотрим теперь второе объяснение, предложенное Г.В. Киселевым. Существуют ли доказательства того, что автографов третьей части «Писем из-под виселицы» изначально было два? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно попытаться разобраться в архивной истории автографов «Писем из-под виселицы». Исходная точка нам известна – к 1867 г. автографы писем находились у опубликовавшего их А. Гиллера. Далее, как отмечает В.Ф. Шалькевич (Шалькевич 1988а: 204), автографы вместе с другими бумагами историка были переданы на хранение в польскую библиотеку в Рапперсвилле (Швейцария) – учреждение, некогда созданное при активном участии Гиллера. В 1927 г. фонды библиотеки в Рапперсвилле были переданы в Польшу и включены в состав Национальной библиотеки в Варшаве. В 1938 г. сотрудниками Национальной библиотеки был опубликован каталог рукописей из Рапперсвилля, в котором под номером 1865 значилось увесистое (424 страницы) дело с «материалами биографическими об участниках январского восстания 1863-64»; среди прочих в описании этого дела было указано имя К. Калиновского (Katalog 1938: 276). По мнению В.Ф. Шалькевича, именно в этом деле и хранились автографы «Писем из-под виселицы» (Шалькевич 1988а: 204). Возможно, однако, что это предположение неверно и автографы «Писем» хранились в другом деле из фондов Рапперсвилля; в том же каталоге под номером 1893 значатся рукописи и подготовительные материалы к «Истории восстания польского народа» А. Гиллера – общим объемом в 2462 страницы (Katalog 1938: 290). Как бы то ни было, не вызывает сомнения, что использованные А. Гиллером автографы «Писем» находились именно в Рапперсвилльском собрании в составе Национальной библиотеки в Варшаве.
Обнаруженный в 1980 г. автограф третьей части «Писем» также хранится в Национальной библиотеке в Варшаве, однако находится в деле, не имеющем абсолютно никакого отношения ни к А. Гиллеру, ни к Рапперсвилльскому собранию. Дело под названием «Материалы относительно событий январского восстания в Литве» (BN. Rps 7827 II) попало в Национальную библиотеку из личного архива Людвика Яновского – польского историка, в 1919-1921 гг. работавшего в Виленском университете (в том числе на должности директора университетской библиотеки). Кончина Яновского была безвременной – он умер в ноябре 1921 г. в возрасте 43 лет (Журавлева 2004: 34-36). К тому времени Рапперсвилльское собрание еще не было передано в Польшу, а, следовательно, отложившиеся в этом собрании автографы «Писем из-под виселицы» из бумаг А. Гиллера даже теоретически не могли оказаться в личном архиве Яновского. Тем не менее, автограф третьей части «Писем» в архиве Яновского имелся. Получается, что автографов все-таки было два.
Дальнейшая судьба этих автографов представляется вполне прозрачной. Большая часть Рапперсвилльского собрания погибла в 1944 г. во время Варшавского восстания; по всей видимости, среди прочих погибли и дела, в которых хранились использованные А. Гиллером автографы «Писем из-под виселицы» (Шалькевич 1988а: 204). А вот автограф из архива Л. Яновского уцелел и теперь повсеместно известен. В дальнейшем мы будем именовать автографы третьей части «Писем» из личных архивов А. Гиллера и Л. Яновского, соответственно, Автограф 1 и Автограф 2.
Как же соотносились между собой два этих автографа? Г.В.Киселев предположил, что второй автограф мог быть написан Калиновским уже после того, как первый был передан из тюрьмы на волю: «Не уверенный, что его прощальное обращение дошло до верных людей, он через некоторое время мог восстановить по памяти и послать на волю новый вариант» (Кісялёў 1999: 276). Это предположение, на наш взгляд, является ошибочным. Текстологическое сравнение публикации А. Гиллера с автографом из архива Л. Яновского позволяет увидеть, что абсолютно вся имевшаяся в автографе правка (вычеркивание и замена слов, изменение их порядка) присутствует в публикации Гиллера уже во внесенном виде. Представляется крайне сомнительным, что столь точное воспроизведение не только основных идей текста, но и порядка слов возможно по памяти. Гораздо более вероятно, что при написании Автографа 1 (впоследствии оказавшегося у А. Гиллера) Калиновский имел у себя на столе Автограф 2 (впоследствии оказавшийся в архиве Л. Яновского).
Последовательность появления автографов, на наш взгляд, выглядит следующим образом:
— Калиновский пишет черновой вариант текста «Братья мои, мужики родные…» (Автограф 2);
— Калиновский редактирует черновой вариант, вычеркивая одни слова, вписывая другие и отмечая, что порядок третьих слов должен быть изменен;
— На основе чернового варианта текста Калиновский пишет беловик (Автограф 1), в котором учтена вся редакторская правка черновика, а также внесены новые редакторские правки (их содержание см. Табл. 1).
Существование двух (чернового и окончательного) автографов третьей части «Писем из-под виселицы» заставляет вспомнить еще об одном связанном с «Письмами» обстоятельстве.
Как мы уже упоминали выше, опубликованные А. Гиллером «Письма из-под виселицы» состоят из трех частей, первая из которых, начинающаяся со слов «И до нашего уголка долетела ваша газетка…», является самой объемной. В современной историографии установился консенсус относительно содержания этой первой части «Писем»: это – передовица, подготовленная для печати в каком-то из нелегальных повстанческих изданий, скорее всего – в издававшейся в Кёнигсберге газете «Голос из Литвы» («Głos z Litwy»), инициатором выпуска которой был как раз К. Калиновский (Шалькевич 1988а: 202-204). Подавляющее большинство историков при этом считают, что первую часть «Писем» Калиновский написал, находясь в заключении (напр.: Герасімчык 2018: 203-204). Однако подобная возможность выглядит маловероятной.
Во-первых, в тексте «И до нашего уголка долетела ваша газетка…» отсутствуют какие-либо упоминания о том, что его автор находится в заключении; начало же текста определенно указывает на знакомство автора со свежей нелегальной прессой, что довольно необычно для человека, находящегося под арестом.
Во-вторых, этот текст слишком объемен, чтобы его можно было сначала написать в заключении, а затем каким-то образом передать на волю.
То, что Калиновский передавал на волю какие-то записки, известно из воспоминаний Людвики Родзевич, одной из сестер тесно связанного с Калиновским семейства Ямонтов. Родзевич пишет, что ее тетка, Ядвига Мокрицкая, «устроила при помощи взяток жандармам возможность обмена секретными записками с заключенными». Однако эти записки, как отмечает Родзевич, имели исключительно частный характер. «Конечно, те записки подлинных тайн не содержали, поскольку на так далеко идущую жандармскую услужливость никто не полагался. Как выяснилось потом, осторожность не была излишней, ибо были доказательства, когда записки, оплачиваемые по 10 рублей, часто попадали в руки “невинного” [главы Особой следственной комиссии в Вильно полковника] Лосева и только потом адресату» (Калиновский 1988: 165). Таким образом, передать на свободу объемный текст политического характера было крайне затруднительно.
Обративший внимание на все эти обстоятельства Г.В. Киселев предположил, что текст «И до нашего уголка долетела ваша газетка…», возможно, был написан Калиновским еще до ареста (Калiноўскi 1999: 303). Данное объяснение выглядит вполне достоверно. Однако если текст был написан до ареста, то из тюрьмы на волю Калиновским он передан быть опять-таки не мог: при аресте все имевшиеся бумаги, разумеется, конфисковывались. Таким образом, получается, что первая часть «Писем из-под виселицы» на самом деле не имеет к тюрьме и виселице абсолютно никакого отношения.
История с двумя автографами третьей части «Писем» возвращает нас к отброшенному было образу Калиновского, ведущего в тюрьме активную писательскую деятельность. Хотя текст «Братья мои, мужики родные…» по своим размерам гораздо меньше, чем текст «И до нашего уголка долетела ваша газетка…», последовательное написание заключенным черновика, его редактура и последующее изготовление беловика выглядят лишь немногим менее странно, чем работа над объемной передовой для нелегальной газеты. К тому же возникает вопрос: почему на свободу были переданы не только беловой, но и черновой экземпляры текста? Почему черновик не был уничтожен по истечении в нем надобности?
Это не единственный вопрос, связанный с черновиком третьего текста «Писем». При изучении дела из архива Л. Яновского, в котором хранится Автограф 2 (BN. Rps 7827 II), мы обнаружили, что в деле содержатся и другие документы, непосредственно связанные с последними месяцами жизни К. Калиновского, а именно:
— оригинал письма неизвестного лица, адресованного К. Калиновскому, ноябрь 1863 г., автограф на польском языке (BN. Rps 7827 II: 7-8об);
— оригиналы трех писем представителя Литовского отдела повстанческого правительства за рубежом Болеслава Длусского (Яблоновского), адресованных К. Калиновскому, декабрь 1863 г., автографы на польском языке[5] (BN. Rps 7827 II: 9-10об.);
— оригинал письма бывшего представителя Литовского отдела повстанческого правительства за рубежом Джузеппе Ахилла Бонольди, адресованного К. Калиновскому, декабрь 1863 г., автограф на польском языке[6] (BN. Rps 7827 II: 12-12об.);
— черновик письма К. Калиновского, адресованного Б. Длусскому, декабрь 1863 г., автограф на польском языке[7] (BN. Rps 7827 II: 11-11об.).
Содержание большей части перечисленных писем сводится к вопросу о распоряжении так называемыми «литовскими суммами» – находившимися за рубежом финансовыми средствами Литовского отдела, руководимого Калиновским.
Происхождение этих писем совершенно однозначно: личный архив К. Калиновского. Столь же однозначным представляется и то, что данные документы не были изъяты у Калиновского при аресте (в следственных делах повстанцев и документации российских властей отсутствует представленная в письмах информация о «литовских суммах»). Перед нами та часть личного архива Калиновского, которая не попала в руки властей.
О том, что ряд документов К. Калиновского не был изъят при аресте, известно давно. Уже упоминавшаяся Людвика Родзевич в воспоминаниях рассказывает об обстоятельствах спасения документов: «У Константина Калиновского [жандармы] надеялись найти важные документы, которые, кстати, хранились в полой ножке его стола; однако в момент обыска ее не обнаружили, видимо о ней не знали, а когда назавтра жандармы пришли снова, она уже была пуста. Подвергая себя большой опасности, [связная Калиновского Каролина] Яцыно их опередила» (Калиновский 1988: 164). О том, что перед нами бумаги из тайника, могут свидетельствовать и имеющиеся на документах сгибы от многократного складывания.
Но как же рядом со спасенными связной бумагами оказался автограф черновика третьей части «Писем из-под виселицы», якобы написанный в тюрьме?
Конечно, мы можем выстроить достаточно сложное предположение: после того, как Калиновский (зачем-то) передал из тюрьмы не только беловик, но и черновик третьего текста «Писем», черновик был (зачем-то) приложен к спасенной от властей переписке о «литовских суммах», а беловик, вместе с ранее переданным из тюрьмы стихотворением «Марыська чернобровая, голубка моя…», а также вместе с не конфискованной властями при аресте автографом газетной передовицы для «Голоса из Литвы», был переслан за границу и оказался впоследствии у А. Гиллера. Эта гипотеза предполагает существование некого человека, которому были доступны как переданные из тюрьмы записки К. Калиновского, так и спасенные при аресте документы, и который взял на себя задачу по их сортировке и отбору для публикации.
Возможно, однако, другое объяснение, гораздо более простое. Еще до своего ареста К. Калиновский отослал за границу три подготовленных для публикации текста, ныне известных нам по изданию А. Гиллера. А все остальные документы (письма Б. Длусского и Д. Бонольди К. Калиновскому, черновик ответа К. Калиновского Б. Длусскому, черновик текста «Братья мои, мужики родные…» и т.д.) остались храниться в том самом тайнике в ножке стола К. Калиновского, были спасены при аресте и в дальнейшем оказались вместе в деле из личного архива Л. Яновского. Немаловажно, что это вариант не только самый простой, но и (в отличие от первого) имеющий независимое подтверждение от современника событий. Мы уже цитировали свидетельство А. Гиллера о происхождении «Писем», приведем его еще раз: «Калиновский незадолго до смерти написал и прислал в наши руки для печати» (Giller 1867: 176). Как видим, Гиллер совершенно однозначно свидетельствовал, что опубликованные им тексты были отосланы за границу самим Калиновским, что могло быть сделано лишь до ареста.
Предположение о том, что не только первая, но и вторая, и третья части «Писем из-под виселицы» были написаны К. Калиновским вовсе не в тюрьме, на первый взгляд может показаться шокируюшим в своей необычности. В любой статье, в любой книге о Калиновском утверждается, что революционер писал «Письма из-под виселицы», находясь в заключении. Поскольку эта мысль повторяется постоянно, она приобрела характер «общеизвестной истины». Однако если мы отвлечемся от гипноза фразы «об этом все знают», то обнаружим, что единственный аргумент в пользу подобной трактовки базируется на содержании третьей части «Писем»:
«Братья мои, мужики родные! Из-под виселицы московской приходится мне вам писать и, может, последний раз… Прими, народ, искреннее мое слово предсмертное, ибо оно как бы с того света, только для добра твоего написано».
Если бы под этими словами стояла подпись Константина Калиновского, сомневаться в том, что перед нами предсмертное письмо, не приходилось бы. Однако под текстом «Братья мои, мужики родные…» стоит совершенно другая подпись – «Яська, хозяина из-под Вильно», от лица которого К. Калиновский и его товарищи в 1862 – 1863 гг. издавали «Мужицкую правду» – серию белорусскоязычных листовок, в которых «Ясько» учил крестьян «правде» и призывал их к восстанию против «москалей». Вопреки широко распространенному заблуждению, для исследователей не составляет тайны, что «Ясько, хозяин из-под Вильно» не был псевдонимом Калиновского – это был вымышленный персонаж-повествователь, личностные характеристики которого не совпадали с личностными характеристиками автора[8]. И, коль скоро текст «Братья мои, мужики родные…» подписан вымышленным персонажем, – наличие в тексте упоминаний о виселице и предсмертном слове не является доказательством того, что данный текст писался в тюрьме. Как правило, автор убивает своего вымышленного персонажа, сидя дома, за письменным столом.
Если мы обратимся к белорусскоязычной публицистике польских повстанцев того времени, то обнаружим, что мистификация с «предсмертным письмом» не была чем-то необычным. В 1862 г. был нелегально опубликован «Предсмертный разговор отшельника Петра», написанный неизвестным автором от лица 140-летнего старца (Залатая калекцыя 2013: 569-572). Как легко догадаться, основным смысловым стержнем этого текста был призыв к восстанию против «москалей». Для нашей темы, однако, важнее то, что содержание «Предсмертного разговора» совпадает с содержанием нескольких вышедших в том же 1862 г. номеров «Мужицкой правды» – то есть эти произведения были созданы авторами одного круга. Возможно, «Предсмертный разговор отшельника Петра» стал источником вдохновения не только для некоторых номеров «Мужицкой правды», но и для предсмертного письма «Яська, хозяина из-под Вильно».
Гипотеза о том, что все три текста, известных ныне под названием «Письма из-под виселицы», были написаны Калиновским до его ареста в рамках публицистическо-пропагандистской деятельности, позволяет дать простые ответы на связанные с «Письмами» загадки.
Каким образом Калиновский умудрился столь тщательно работать над редактурой текста «Братья мои, мужики родные…», находясь в тюрьме? – Он редактировал текст не в тюрьме, а в своей конспиративной квартире и никто ему не мешал тщательно работать над словом.
Каким образом Калиновский передал на волю политический по своему содержанию текст, если записки читали жандармы? – Он не передавал текст на волю, поскольку написал его еще до ареста.
Почему черновик написанного в заключении текста «Братья мои, мужики родные…» не был уничтожен, а был передан на волю вместе с беловиком? – Он был написан не в тюрьме и уничтожать его не было необходимости – также как и не было необходимости его куда-то передавать.
Почему написанный до ареста текст «И до нашего уголка долетела ваша газетка…» оказался у А. Гиллера вместе с написанными в заключении текстами «Марыська чернобровая, голубка моя…» и «Братья мои, мужики родные…»? – Все эти тексты были подготовлены еще до ареста и вместе отосланы Калиновским зарубежному издателю[9].
Почему автограф написанного в заключении черновика текста «Братья мои, мужики родные…» хранится в одном деле со спасенными от изъятия властями документами личного архива Калиновского? – Потому что черновик был написан не в заключении и изначально хранился в личном архиве Калиновского.
Почему А. Гиллер указывал, что «Письма» были пересланы за границу самим Калиновским? – Потому что это так и было.
Принципиально важным представляется, что это простые объяснения – нет необходимости вводить каких-то дополнительных действующих лиц, которые будут собирать в одном месте происходящие из разных источников документы Калиновского, сортировать их и отбирать для публикации. В соответствии с принципом «бритвы Оккама» это делает гипотезу приоритетной – до тех пор, пока не будут найдены доказательства, ее прямо опровергающие.
…К сожалению, настоящие «письма из-под виселицы» Константина Калиновского до нас не дошли. Однако благодаря воспоминаниям Л. Родзевич мы знаем одну строчку из них: «Завидую свободе даже той ходящей по снегу вороне, которую вижу из своего окна…» (Калиновский 1988: 165). В этой строчке больше поэзии и живого человеческого чувства, чем во всех текстах за подписью «Ясько, хозяина из-под Вильно».
ИСТОЧНИКИ И МАТЕРИАЛЫ
BN. Rps 6549 IV. – Biblioteka Narodowa (Warszawa). Rps 6549 IV. Pisarski S. Periodyczna tajna prasa polska z okresu lat 1861-1864.
Rps 7827 II. – Biblioteka Narodowa (Warszawa). Rps 7827 II. Materiały do dziejów powstania styczniowego na Litwie.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Абламейка 2020 – Абламейка С. Каліноўскі і палітычнае нараджэньне Беларусі. Гiстарычна-фiлязофская эсэ. 2-е выд., дап. [Б.м.,] 2020.
Герасімчык 2018 – Герасімчык В. Канстанцін Каліноўскі: асоба і легенда. Гродна, 2018.
Гронский 2008 — Гронский А.Д. Кастусь Калиновский: конструирование героя // Беларуская думка. 2008. № 2.
Журавлева 2004 – Журавлева И. Людвиг Яновский – историк Харьковского университета // Польська діаспора у Харкові: історія та сучасність: Матеріали наук. конф., м. Харків, 24 квіт. 2004 р. Харкiв, 2004.
Залатая калекцыя 2013 – Залатая калекцыя беларускай лiтаратуры: у 50 т. Т. 4: Лiтаратура другой паловы XIX стагоддзя. Ч. 1 / Уклад. Л.Г. Кiсялёвай, Н.М. Сенкевiч. Мiнск, 2013.
Казбярук 1980 – Казбярук У. Аўтограф Кастуся Калiноўскага // Літарату́ра і маста́цтва. 1980. 29 лют.
Калиновский 1988 – К. Калиновский. Из печатного и рукописного наследия / Сост. Р.П. Платонов (рук.), Н.С. Сташкевич, В.Ф. Шалькевич, А.Н. Гесь. Минск, 1988.
Калiноўскi 1999 – Калiноўскi К. За нашую вольнасць: творы, дакументы / Уклад., парадм., паслясл., камент. Г.В. Кiсялёва. Мінск, 1999.
Кісялёў 1994 – Кісялёў Г.В. Здарэнне з Яськам-гаспадаром // Полымя.1994. № 6.
Кісялёў 1999 – Кісялёў Г.В. Кастусь Калiноўскi, яго час i спадчына // Калiноўскi К. За нашую вольнасць: творы, дакументы / Уклад., парадм., паслясл., камент. Г. Кiсялёва. Мінск, 1999.
Ластоўскi 1916 – Сваяк. [Ластоўскi В.] Памяцi Справядлiвага // Гоман. 1916. 15 лют.
Радзiк 2009 – Радзiк Р. Канстанцiн Каліноўскі ў сьвятле дакумэнтаў // ARCHE. 2009. № 5.
Радзiк 2012 – Радзiк Р. Вытокі сучаснай беларускасці. Беларусы на фоне нацыятворчых працэсаў у Цэнтральна-Усходняй Еўропе ХІХ ст. / Пер. з польск. Н. Дзенісюк. Мінск, 2012.
Смірноў 1959 – Смірноў А.П. Кастусь Каліноўскі ў паўстанні 1863 года. Мiнск, 1959.
Справа 2014 – Следча-судовая справа Кастуся Каліноўскага / Уклад. З. Кузменка. Мiнск, 2014.
Шалькевич 1988а – Шалькевич В.Ф. Кастусь Калиновский. Страницы биографии. Минск, 1988.
Шалькевич 1988б – Шалькевич В.Ф. Жывы подых мiнулай эпохi. Да 150-годдзя з дня нараждэння Кастуся Каліноўскага // Голас Радзiмы. 1988. 4 лют.
Шумейко 2013 – Шумейко М.Ф. Владимир Иванович Пичета о К. Калиновском: неопубликованная рецензия ученого // Российские и славянские исследования: научный сборник. Минск, 2013. Вып. 8.
Эко 2002. – Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах / Пер. с англ. А. Глебовской. СПб, 2002.
Giller 1867 – Giller A. Historia powstania narodu polskiego w 1861-1864 r. Paryż, 1867. T. 1.
Katalog 1938 — Katalog rękopisów Biblioteki Narodowej Józefa Pilsudskiego. T. 2. Cz. 1. Zbiory Biblioteki Rapperswilskiej. Rękopisy nr 1315 – 2299 / Oprac. A. Lewak, H. Więckowska. Warszawa, 1938.
Дюков Александр Решидеович, научный сотрудник, Институт российской истории Российской академии наук (Россия, г. Москва, ул. Дмитрия Ульянова, 19) E-mail: a.dyukov@gmail.com
Dyukov Aleksandr Reshideovich, Researcher, the Instituite of Russian History of the Russian Academy of Sciences (19, Dmitriya Ulyanova street, Moscow, Russia) E-mail: a.dyukov@gmail.com
[1] Высказанное Г.В. Киселевым (Калiноўскi 1999: 302) предположение о том, что приведенные в публикации В. Ластовского (Ластоўскi 1916) варианты второго и третьего текстов «Писем» могут восходить к какой-либо неизвестной их копии, представляются несостоятельными. Проведенный нами текстологический анализ показывает, что опубликованные В. Ластовским варианты текстов в точности соответствуют публикации А. Гиллера – за исключением нескольких политически мотивированных правок. Как уже замечали исследователи (Гронский 2008: 82-83), речь идет о прямой фальсификации текстов В. Ластовским.
[2] Мы не рассматриваем здесь вопрос об авторстве данной листовки; этому вопросу планируется посвятить отдельную публикацию.
[3] Стоит упомянуть, что С. Писарский был свояком (мужем сестры) А. Гиллера (Кісялёў 1994).
[4] Существенных различий у публикации Гиллера с использовавшимся им источником было выявлено только два: во-первых, во фразе «вечного нашего неприятеля» пропущено слово «нашего», а во-вторых, фраза «настал уже час, Божий час» сокращена до «настал час Божий». Это не редактура, а ошибки, допущенные при переписывании текста.
[5] Письма № 2 и 3 к настоящему времени опубликованы в переводе на русский (Шалькевич 1988: 222-225) и белорусский (Калiноўскi 1999: 322-326) языки, научная публикация на языке оригинала не предпринималась. Письмо № 1 не опубликовано.
[6] К настоящему времени не опубликовано.
[7] К настоящему времени опубликовано в переводах на русский (Шалькевич 1988а: 226) и белорусский (Калiноўскi 1999: 87-88) языки, научная публикация на языке оригинала не предпринималась. Первая страница документа опубликована факсимильно в очень плохом качестве (Шалькевич 1988б).
[8] Г.В. Киселев справедливо замечает, что «в этом смысле “Мужицкая правда” имела некоторые черты литературной мистификации» (Калiноўскi 1999: 15). О разнице между автором и повествователем см., напр.: Эко 2002: 35-49.
[9] Мы согласны с В.Ф. Шалькевичем в том, что скорее всего тексты были предназначены для выпускавшейся в Кёнигсберге газеты «Голос из Литвы» (Шалькевич 1988а: 202-204). В руки А. Гиллера тексты были переданы позднее.
