Привет от «красной чумы»:
цензура и новый тоталитаризм
под соусом демократии

За неуместную реплику или инакомыслие уже давно не сжигают на кострах и не предают анафеме: «демократические ценности» диктуют более тонкие и изощренные правила игры. Хотя цензурные комитеты всех сортов формально отсутствуют в большей части современных государств, и говорить о цензуре не совсем корректно, свобода выражения мнений и трактовки различных фактов сегодня ограничивается такими методами, о которых Третье отделение во главе с Бенкендорфом могло только грезить.

Цифровая революция демократизировала доступ к информации. Прежде донести свою позицию до многотысячной аудитории можно было исключительно с помощью периодики или литературного творчества, что было доступно далеко не каждому. Журналистика формировала общественное мнение, влияла на настроение масс.

Неудивительно, что государство пыталось контролировать потенциально опасные для него источники свободомыслия. Но никто не мог ворваться в частный salon и закрыть рот хозяину или его гостям, когда они за чашечкой кофею высказывали свои сверхлиберальные, даже крамольные воззрения.

Сегодня культура салонных посиделок – рудимент буржуазного прошлого. На смену пришли социальные сети. С развитием технологий жить стало проще, жить стало веселее, мир стал теснее и заиграл новыми красками. При этом скорость привычных, некогда размеренных процессов существенно возросла, а простой современный пролетарий забыл о том, что такое личное время – цифра обязала его быть на связи 24/7.

Социальные медиа стали средством спасения. Убежать от убогой, сурово-серой реальности в мир до безобразия счастливых, успешных, афористично мыслящих гениев, виртуально пообщаться с друзьями и родственниками, встретиться с которыми не позволяют возможности, «позалипать» на постмодернистские видео или самореализоваться в баттле диванных экспертов – все это превратилось в рутину героев нашего времени.

Социальные медиа стали инструментом самовыражения, наделяющим своих активных пользователей паблицитным капиталом.   Чтобы быть услышанным миллионами, необязательно «стучаться» в СМИ или иметь такой талант и слог, как у А.С. Пушкина. Можно просто поплясать на камеру для TikTok, записать распаковку какого-нибудь барахла в инстаграмных Stories или запостить обнаженную филейную часть на любой из доступных площадок. Удалось привлечь внимание других пользователей и заставить их провести больше времени на ресурсе – поздравляем, это успех: вы получаете признание и славу, а большие корпорации – деньги.

Соцсети гарантируют вам поддержку буквально во всех начинаниях, но только не в тех случаях, когда вы захотите включить мозг и критически осмыслить реальность. Большой брат проверит на благонадежность пост не только крупного лидера мнения, но и тихони Акакия Акакиевича. Первый рискует репутацией и будет думать о последствиях в виде буллинга и последующей изоляции (почитайте о концепции спирали молчания, предложенной немецким политологом Элизабет Ноэль-Нойман), второй же рассматривает соцсеть как личное пространство и… публикует фотографию знамени Победы над Рейхстагом, постит вполне аргументированные рассуждения в поддержку понятия брака как союза мужчины и женщины, заявляет о том, что поддерживает американскую полицию, а не протестное движение, порожденное смертью Джорджа Флойда. Что в итоге? Его публикации в лучшем случае исчезают из персонализированной, умной ленты друзей, в худшем – их удаляют, а несчастного Акакия блокируют как создателя экстремистского (по понятиям разработчиков соцсети) контента.

«Мы ценим каждое мнение, и поэтому прилагаем все усилия для разработки правил, охватывающих различные точки зрения и убеждения, в частности людей и сообществ, мнения который в иных случаях могли бы остаться незамеченными или изолированными», – красиво пишут в одном из документов Facebook. Соцсеть позиционирует себя как платформа для самовыражения, которая дает людям «возможность высказывать свои мнения», даже если другие пользователи считают подобные утверждения спорными. На практике ни о каком плюрализме мнений, равенстве, свободе и братстве говорить не приходится.

Под новую идеологию поддерживать «уязвимые сообщества» и всячески унижать «привилегированных людей» уже перестроились крупнейшие корпорации, анонсируя многомиллионные вливания в организации, связанные с протестным движением. При этом самим угнетенным и просто сочувствующим «угнетателям» подобные шаги кажутся не вполне достаточными и искренними: мол, когда забаните все посты против движения BLM, тогда и говорите о покаянии. Apple, Amazon, Google, Facebook, Twitter и прочие медиагиганты со своими дочками активно меняют алгоритмы, чтобы под шумок свеженького инфоповода промывать привилегированным бледнолицым мозги, внедряя чувство вины. Это ли не цензура?

В прошлом демократическая мысль спокойно развивалась в пабах, салонах и даже университетах, несмотря на жесткие цензурные ограничения. Бумага терпела все. Ее можно было спрятать, передать, переписать. Так же, как в XIX веке читали издания Герцена, Огарева, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, так и в XX веке можно было раздобыть произведения Бунина, Булгакова, Замятина, Солженицына. Но с цифрой такое не проходит. Возможностей заставить замолчать отдельных пользователей (под крики о правах человека и демократических ценностях) стало больше. Персонализированные ленты, которые показывают то, за чем пользователю интересно наблюдать, уже вырвали нас из общего контекста (почитайте о теории фильтрационного пузыря), а теперь еще будут навязывать идеологически «правильную» повестку, руководствуясь якобы добрыми побуждениями.

Весь этот процесс сводится к одному – к строительству нового тоталитаризма. История показала, что либерализм (в отличие от двух других идеологий модерна, фашизма и коммунизма) оказался наиболее действенным и живучим, поскольку он учел ошибки прошлого, заговорив на языке прав человека и начав внедрять свои ценности куда более изощренными и неочевидными способами. Все тоталитарные режимы оправдывали свои репрессивные механизмы (включая цензуру) благой целью: по сути методы большевиков, борющихся с проявлениями межнациональной розни и эксплуатации человека человеком, ничем не отличаются от методов либералов, расправляющихся с гомофобией, сексизмом, эйджизмом, ксенофобией, расизмом и прочими измами. Вопрос только в трактовке.

1

В медиадискурс последних десятилетий методично вливались темы о равенстве представителей разных «маргинализированных» сообществ. На роль угнетенных претендовали женщины, гомосексуалы (так ведь нужно говорить, чтоб никого не оскорбить?), трудовые мигранты и прочие. Уже тогда некоторые голоса из толпы утверждали, что это дешевая уловка, представляющая собой борьбу не за равенство, а за привилегии, повышение своего статуса. Эта идеология пагубна по своей сути, поскольку не имеет стоп-крана: сначала речь идет о «равенстве», а потом «жертвы» наказывают бывших «угнетателей».

Это напоминает процессы вековой давности, через которые пришлось пройти нашему государству. Первым делом несогласным постарались закрыть рот, обосновывая это необходимостью «подавить сопротивление буржуазии», которая мешала стране двигаться в направлении светлого будущего: «В первые дни Октябрьской революции буржуазная печать выступила идейным вдохновителем контрреволюции. Петроградский ВРК вынужден был закрыть свыше 20 откровенно враждебных газет […] Советское государство конфисковало или ограничило деятельность ряда типографий, принадлежащих антисоветским издательствам, ввело государственную монополию на объявления, лишив контрреволюционную печать одного из важнейших финансовых источников» (см. стр. 257). Затем людей с иной политической позицией объявили врагами народа: «После победы Октябрьской революции кадеты стали на путь развязывания гражданской войны, организации саботажа. В связи с этим СНК РСФСР […] объявил партию кадетов партией врагов народа» (см. стр. 221).

Сегодня можно заметить несколько параллелей, уж очень сильно напоминающих большевистскую риторику. На смену «идейному вдохновительству контрреволюции» пришло понятие хейтспича, «врагов народа» в медиадискурсе сменили «гомофобы», «расисты» и т.п., вместо ярлыка «контрреволюционная печать» неблагонадежных шельмуют «правыми экстремистами» и «трампистами». Короче говоря, в этой идее нет ничего принципиально нового.

Если до революции утверждалось, что царизм угнетает всех трудящихся, то в 1920-е годы дискурс начал меняться. Предполагалось, что если угнетенный волею судеб принадлежит к великорусской народности, то он вовсе не угнетенный, а угнетатель (даже если это был бедняк, снимавший койку в убогом бараке). Происхождение (допустим, наш бедняк был из Вологодской губернии и окал) определяло степень «привилегированности» и указывало на тех, кто должен искупить свою вину перед национальными меньшинствами. В качестве примера приведем пассаж кумира тогдашних комсомольцев Николая Бухарина:

Если мы ударим по первому звену национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим по этим промежуточным звеньям вплоть до самых низших «местных» шовинизмов. И в этом весь вопрос. Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал. Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нации должны идти наперерез националистическим стремлениям и поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям. Только при такой политике, идя наперерез, только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций.

Так же начиналось и движение BLM. Равенством здесь не пахнет, это четкая идеология, направленная на уничтожение ценностей белой христианской цивилизации. Звучит очень общо, но будем писать широкими мазками. Если большинство начнет следовать логике фанатов BLM, ЛГБТК+ и прочих борцов за «равенство», это приведет к войне всех против всех.

Белорусы начнут высказывать претензии крымским татарам за угон своего населения в рабство с середины XV до конца XVIII веков. Африканские страны потребуют покаяния от мусульманских стран за арабскую работорговлю, процветавшую там столетиями. Страны Восточной Европы до скончания времен заставят Германию каяться за политику геноцида.

К слову, мы никогда не настаивали на сносе памятников Бисмарку, Лютеру, Канту, не заставляли Меркель натужно рыдать в Хатыни, подобно мэру Миннеаполиса у могилы Флойда. Мы не брали себе на вооружение эту идеологию, не требовали от немцев показательного унижения. Да, был случай, когда канцлер Германии Вилли Брандт упал на колени перед памятником жертвам варшавского гетто. Но это был неожиданный для всех порыв души, результат душевных переживаний, связанный с тем, что его поколение соотечественников творило эти ужасы.

2

Крымская работорговля предками русских, украинцев и белорусов, геноцид армян турками, геноцид восточных славян немцами, Холокост – чем это все лучше или хуже расизма XVIII–XX веков отношении афроамериканцев? В чем состоит существенное, качественное отличие между плантатором, эксплуатирующим афроамериканцев, турком, убивающим армян, или немцем, сжигающим белорусскую деревню? Все это является темными страницами истории. Да, ошибки нужно признавать. Но падать на колени и лить слезы по наркоману и преступнику, пока оскверняются памятники Линкольну, Вашингтону, Ганди, Костюшко – глупо и смешно.

Когда перепутал Джефферсона и Костюшко.

Чтобы побороть расизм и ксенофобию, нужно начать с объективных причин. Эта проблема не решится банами публикаций, опусканием на колени и сотнями плакатов в поддержку движения. Она исчезнет тогда, когда совместными усилиями будет снижен уровень преступности среди афроамериканцев и когда они примут те нормы жизни, которыми руководствуется большая часть жителей штатов. Почему проблема ксенофобии не столь остра в отношении азиатского населения США? Наверное, причина тут не в цвете кожи, а в том, что оно лучше ассимилировано и лучше интегрировано в американское общество (в том числе благодаря своему желанию принять общие для всех правила игры).

Напарниками полицейского-«расиста» Дерека Шовина были китаец и латиноамериканец.

Увы, ксенофобия является спутником человеческой истории. Те же антинемецкие плакаты времен ВОВ – яркое ее проявление. Однако вряд ли кому-то стоит разъяснять, чем была она вызвана. Хорошо ли это? Нет, в идеале все должны уважать друг друга, независимо от этнического происхождения. Сегодня в России нет германофобии. Немцы не несут ответственности за Гитлера только потому, что говорят на немецком языке и любят баварские сосиски. Мы ценим то, что они осознали свои ошибки и преступления, участвовали в денацификации, а до этого многие немцы принимали участие в антифашистском движении Сопротивления, воевали в составе союзных армий.

3

Риторика в отношении афроамериканцев базируется на том, что белые дискриминируют их якобы исключительно из-за цвета кожи. По факту этот протест связан с нежеланием темнокожих жить и действовать в соответствии с теми законодательными нормами, которые применяются к другим жителям США. Таким образом, афроамериканцы добиваются привилегий, недоступных белым. Есть ли заселенные белыми районы в Нью-Йорке, куда не может пойти на прогулку афроамериканец? А наоборот? Где лично вы предпочли приобрести квартиру: в черном гетто или там, где живут одни белые полицейские-угнетатели и белые супрематисты?

Мир неидеален. В человеческой истории было много темных пятен, и вряд ли можно найти народ, который бы не пострадал в той или иной степени из-за чьих-то «амбициозных» замыслов. Нам позволено выбирать, за какие футбольные клубы болеть, но запрещено высказывать альтернативное, противоречащее насаждаемой правильной идеологии мнение. Афроамериканцы забывают о том, что когда-то их же вожди продавали своих сородичей в рабство, и считают, что сегодня, сидя на социальных пособиях, они подвергаются угнетению – что ж, их право так полагать. Но почему заслуживает общественного порицания тот, кто не согласен, что «угнетенным» позволено отстаивать свою позицию, разрушая объекты культурного наследия, грабя частные магазины, угрожая оружием беременным женщинам? Почему запрещается мнение, что это варварство не вяжется с представлением о развитом правовом государстве, каковым являются США?

Как белоруска я не считаю, что мой народ должен становится перед кем-то на колени. Наши предки были, по сути, такими же бесправными рабами, служащими польским помещикам. Наши предки не понаслышке знают обо всех ужасах жесткого крепостного права. Наших предков поляки называли быдлом, высмеивали язык, поругали веру и «хлопские» обычаи. Но мы, белорусы, понимаем, что Томаш из Вроцлавского университета, попивающий кофе в Starbucks с новеньким MacBook имеет весьма отдаленное отношение к пану Пшездецкому, который истязал крестьян. У нас нет задачи поставить поляков на колени, уничтожить их культуру и вернуть в каменный век.  Мы живем в XXI столетии и не пытаемся вскрывать затянувшиеся раны прошлого.

Такой дискурс не кончится ничем хорошим, только обострит отношения между людьми. Нынешняя идеология анархо-большевизма, которая по сути отрицает мироздание, не способна созидать. Это путь в никуда. Новый тоталитаризм под соусом демократических ценностей способен разрушить все то лучшее, что было предметом гордости многих поколений, что создавалось усердным трудом и было положено на кропотливо возведенный фундамент представлений о великом и прекрасном. Человечество неоднократно наступало на одни и те же грабли, переживало средневековый мрак и многообещающее Возрождение, годы войн сменялись периодами сытого и безмятежного существования. Одно оставалось неизменным: неспособность учиться на собственных ошибках и в зародыше предотвращать постыдные события – результаты короткого, но сверх меры амбициозного человеческого существования.

Подготовила Кристина Долголаптева