Николай Иванов: Вы должны жить без наркоза и писать о том, что болит

Председатель Союза писателей России Николай Иванов прошел две войны: афганскую и чеченскую, на последней он попал в плен и четыре месяца жил под землей… Спасли чудом.

Друзья предупреждают: «Больше не испытывай судьбу! На третьей войне тебя точно убьют». «Тогда сразу на четвертую поеду», – шутит он. И отправляется на Донбасс… Ему необходимо быть глубоко погруженным в материал, из которого потом рождаются повести и романы. Ведь когда о  поле брани начинают рассуждать так называемые «диванные войска», журналисты либо писатели, которые видели войну только в кино, читатели мгновенно об этом догадываются. И доверие к рассказчику сразу же пропадает.

В Беларуси разговор с автором более 20 книг, военным журналистом, награжденным медалью «За отвагу» и орденом «За службу Родине», выдался не столько литературным, сколько жизненным и откровенным.

Зачем писателю биография

У писателя должна быть биография, тот, кто лежит на спине и смотрит в потолок, может написать от силы одну-две книги, не более. Жизнь человеческая оказывается порой богаче любой писательской фантазии. Находясь в комфортных условиях, лелея и оберегая себя, невозможно выплеснуть на бумаге то, что тронет других. Поэтому приходится порой проползти на пузе, послушать свист пуль над головой, покорить недоступную горную вершину, попробовать выжить в тайге. Если у тебя не будет богатого жизненного опыта, вряд ли сможешь найти, а потом и удержать своего читателя.

Как выжить в плену

Я – очень «дорогой мужчина». В свое время чеченские боевики назначили за меня выкуп в размере миллиона долларов. Оценили, видимо, что пленник – писатель, полковник.

Меня посадили в яму, и я понимал, что никогда оттуда не выйду, потому что таких денег ни у кого нет.

Жил в нечеловеческих условиях: в мое жилище падали змеи, по ночам грызли мыши. Однажды вытаскивают на свет белый и начинают бить, потому что в газете «Известия» мой товарищ написал заметку о том, что писателя Иванова держат в плену чеченские уголовники. А газета попала им в руки.

– Твой друг писал?

– Мой.

– Тогда получай за него!

dpp_39222

Поэтому каждое слово журналиста, особенно в критической ситуации, отражается прежде всего не на вас, а на тех, о ком  пишете. Если затрагиваете темы, касающиеся судьбы, репутации человека, тысячу раз подумайте, прежде чем разместить публикацию в СМИ.

Спустя два года после освобождения из плена снова приехал в Чечню. И выпускал там газету «Чечня свободная». Некоторые материалы, даже сенсационные, оказывавшиеся в редакционном портфеле, так и не выходили в печать. Разговариваешь с людьми, они входят в раж, говорят очень смелые вещи, не понимая, как завтра аукнется эта самая правда. Поэтому зарубал иногда даже очень интересный материал.

О чем думает человек перед смертью

По этому поводу читал в книгах разное… Со мной случилось странное. Вытащили из ямы, повели куда-то. Сняли мешок – вижу, стою возле могилы. А надо мной – голубое небо, которого четыре месяца не видел. Автоматы приставлены к затылку и чувствую, что осталось жить от силы пару минут. И я – полковник, офицер – думаю: какие ж они идиоты! Сейчас раздастся выстрел, мозги разлетятся и запачкают оружие. Им же придется потом его чистить. Такая вот странная забота в минуту роковую.

dpp_39220

Почему Украина – больная тема

Сегодня в продаже километры книг о войне, но по большей части это все «стрелялки». Настоящая литература возникает там, где есть ситуация, где исследуются характеры героев, где прослеживаются движение их души.

Писатель, рассказывающий о войне, должен добывать материал. Я был в Сирии, на Донбассе, в Цхинвали. Темы для своих романов беру из жизни, в которой для писателя многое  значат штрихи.

Война для меня – это когда по колючей проволоке прыгает воробей, это когда на автомате у командира висит ключ от квартиры. Или идет, скажем, по Луганску старик-ополченец: в руках автомат, и он опирается на него, как на посох.

Приезжаем однажды к командиру блокпоста. Он открывает холодильник – и с дверцы падает магнитик… Он возвращает его на прежнее место, а тот снова падает… Смотрю, а на магнитике надпись — «Я люблю Киев». Такая вот деталь гражданской войны, сволочного время, когда брат стреляет в брата…

Приехал на 15-й блокпост, а там говорят: «У нас сегодня Ольгу Сергеевну хоронят». Как так? Прямо здесь? Вижу, стоит строй солдат, готовятся дать салют, а рядом могилка. Оказывается, Ольга Сергеевна – это собачка, которая прожила на блокпосту вместе с солдатами четыре года. Она задела растяжку, ей пробило легкие, но она все же приползла к своим… И вот ее хоронят… Как солдата. Такое нельзя придумать. Подобные картинки – это уже практически  книга.

Или еще сюжет. Приехал в Севастополь накануне референдума. Русскую общину там возглавляла Раиса Федоровна. Приходит к ней фронтовик, старик. «Правый сектор» выгоняет его из дома. Он плачет, волнуется, дрожит и ошибается, обращаясь к ней: «Россия Федоровна, помоги!». И  эта оговорка уже становится не просто случайностью, а неким мистическим символом, штрихом, который оказывается затем очень важным для писателя. Раиса, Россия… Такое сложно придумать, такое можно только подсмотреть из реальной жизни.

Верю ли я в Бога

Когда в очередной раз меня вели на расстрел, захотел перекреститься и понял, что не знаю как правильно: слева направо или справа налево. Вспомнил слово «православие». Значит, надо справа налево…

Вера – дело интимное, она не выпячивается, о ней громко не говорится… Девятнадцатилетний Женя Родионов, находясь в чеченском плену, отказался снять нательный крестик. Ему отрубили голову…

Вера не превозносится, а живет где-то внутри. Не стоит, наверно, трубить о том, что будешь молиться или поститься. Сейчас в этом плане хорошее время: человек может достойно нести свою веру.

dpp_39221

Нужно ли глубоко «копать»

Я всегда отдаю материалы «на растерзание» профессионалам. Они хохочут, подкалывают, но после их правки читатель не упрекнет меня как автора в том, что при описании специфики той или иной сферы жизнедеятельности соврал или ошибся.

На днях встречался с парнем, сидевшем в тюрьме. Расспрашивал о том, что и как «в заведении» называется. Как  показалось, нашел удачный журналистский прием для романа: через лампочку, висящую в камере и потускневшую от горя, пытаюсь передать настроение ее обитателей. И вроде все красиво получается. Даю на читку профессионалам:

– Ребята, ошибка есть?

Они поулыбались и отвечают:

– Какая лампочка? Там нет их! В такой камере – матовое антивандальное стекло, которое не разбивается и через которое еле-еле пробивается свет.

Если глубоко вникнете в тему, тогда с первых же строк завоюете читателя, и он вам поверят.

Легко ли быть на войне

Журналист на войне – не главное действующее лицо. Главные здесь люди, которые выполняют боевую задачу и делают дело. Самое большое доверие к нашему брату, когда во время боевых действий командиры «заказывают» журналиста.

А вот пусть с нами полетит Саша Сладков! Или Евгений Поддубный! Или Алексей Самолетов! Эти люди действительно знают, как должен вести себя военный репортер во фронтовых условиях, чтобы выжить и при этом показать ход боевых действий предельно объективно, правдиво и честно.

Вот уже 12 лет веду курсы «Бастион», на которых готовим репортеров для работы в горячих точках, в экстремальной журналистике (на митингах, наводнениях, пожарах). Как одеваться, о чем спрашивать собеседников, как добывать материал – это целая наука.

На курсах обычно – более половины девчата. Поначалу они улыбаются: вроде все понарошку, всего лишь учеба… Но вот начинаются практические задания: происходит захват, их связывают наручниками под названием «нежность»,  привязывают друг к другу цепочкой, а потом гонят километров пять… И когда у тебя уже сбита «дыхалка», когда ты упал, а другие вынуждены тебя тащить, изнемогая от усталости, тогда и приходит понимание того, что здесь все не так просто, как представлялось нашему брату.

Когда на войну приезжает неподготовленный журналист, он рано или поздно оказывается в опасности. И потом его вынуждены спасть другие, рискуя собственной жизнью. Кстати, после окончания «Бастиона» процентов 70 из женского журналистского корпуса категорически отказываются ехать на войну. Значит, моя задача выполнена.

dpp_39215

Кто они, герои современных романов

Надо активно популяризировать произведения, независимо оттого, откуда автор – из России или Беларуси, главный критерий мастерства – степень таланта. 

Сегодня издание книг, распространение, лидерство в литературе – это вопросы национальной безопасности. 

И очень хорошо, что власть начала наконец это понимать. Куда мы ведем общество, на каких идеалах оно будет воспитано – от этого зависит будущее наших стран.

dpp_39227

Одна очень активная девушка в Гродно попросила меня  описать тремя эпитетами современную русскую литературу. Я ответил: «Совестливая, ответственная и профессиональная». По крайней мере такой бы хотел ее видеть.

В Союзе писателей России, как мы подсчитали, было всего 4 процента молодняка, тем, кому еще не исполнилось 35 лет. И тогда мы создали совет молодых литераторов, где собрали самых талантливых ребят со всей страны. Мы пригласили их на съезд, они долго общались и спорили с нашими стариками-классиками. А затем я посадил их всех в автобус и повез в Донецк, на Саур-Могилу, в Краснодон, на место гибели молодогвардейцев… Я сказал им: «Вот кто должен быть героем ваших романов! Вот каких книг ждет и наш Союз, и наши читатели! Вы должны жить без наркоза и писать о том, что действительно болит.

dpp_39228

Светлана Илькевич