Иван Шамякин: «А я уверен: будущее за социализмом, идеи которого заложены еще в учении Христа»

Когда под нами зашаталась нравственная опора и мы мучительно ищем ответы на болезненные вопросы дня, стоит обратиться за помощью к нашим классикам. В их произведениях и публицистике они, нащупав нерв века, подсказали соотечественникам верный и надежный способ обустройства общественной жизни. 

… В последние годы жизни Иван Шамякин нечасто появлялся на публике, редко давал интервью, предпочитая мирской суете уютный кабинет с заваленными рукописями и книгами столом и портретом Ленина во всю стену.

Честно признавался, что испытывает ностальгию по прошлым временам. На склоне лет, отмечал он, всегда вспоминаешь дни, когда был здоров и бодр.

В конце 90-ых его старый друг Валерий Ганичев, тогдашний председатель Союза российских писателей, показал ему последние номера «Роман-газеты» – тираж 35 тысяч на всю Россию! Писатель был опечален. Ведь в 1981 году, когда там печатался роман Шамякина, тираж составлял 2 миллиона! Да и творческая жизнь вовсю кипела: проводились дни белорусской литературы в других республиках, было общение, писателей издавали, и в утверждении «самая читающая страна в мире» он не видел особого преувеличения.

Шамякин рано возмужал на полях битв Великой Отечественной войны
Шамякин рано возмужал на полях битв Великой Отечественной войны

«Не хочу сказать, что прошлое было таким уж безоблачным, но для литературы, которую мы называем советской, это было золотое время, во всяком случае, послевоенное. Именно тогда расцвела и наша белорусская литература. Сталинские преступления и злоупотребления произошли, в основном, до войны, а после, когда я стал членом Союза писателей, помню одну гадкую акцию 1948 года – борьбу с космополитизмом, — вспоминал он. — Посадили нескольких наших еврейских коллег, что непростительно… А после 1953 года арестов не помню, и из Союза писателей не исключали. Один раз, правда, переборщили, когда поэт Ефимов выступил против ввода наших войск в Чехословакию. Но никаких репрессий не было».

В 1998 году, когда вокруг только и заявляли, что все наши беды от партии, Иван Шамякин не стеснялся признаться: «Под ее руководством нам очень хорошо работалось!»

Все его произведения начала 90-ых поражают своей мрачностью, безысходностью. Так, в «Сатанинском туре» описан подлинный случай: в автобусе с «челноками», едущими в Польшу за барахлом, умер человек и его, чтобы не сорвать поездку, четверо суток возили с собой, прикрыв «тряпками».

Герой повести «Земной рай» и «Вернисаж» – писатель, вынужденный продавать свои книги на улице, чтобы выжить, и художник, выгодно продавший картины иностранцам, но почувствовавший себя настолько опустошенным, что покончил с собой… Какова жизнь, таковы и образы…

У Шамякина, как и у многих, после краха СССР пропали сбережения. Он с болью взирал на тогдашнее плачевное положение культуры, библиотек, кинопроката.

«Ностальгия бывает разной. Есть неуместная ностальгия, которая выливается в пустую трепотню, обвинения всех и вся, эксцессы. Это ложный путь, по-моему. Даже живя с ностальгией, следует поддерживать то здоровое, что есть в обществе. Когда-то издательство «Мастацкая лiтаратура» выпускало 200 книг в год, из них 80 процентов — белорусских авторов, сегодня только 30. А количество писателей не уменьшилось, нас по-прежнему 450 человек! Мне радостно, что появляется пишущая молодёжь. Только хотелось бы, чтобы своих публикаций они дождались раньше, чем поседеют», — говорил он в интервью в 1998 году.

Его позиции гражданина и писателя не расходились никогда. Ему не приходилось «поступаться принципами».

«Я критиковал действительность в своих романах, и цензура придиралась ко мне. Но в целом был «правоверным» коммунистом, им и остаюсь в душе, хотя ни в какую из нынешних компартий не входил», — не раз подчеркивал Шамякин.

Ему была не очень понятна позиция коллег Быкова, Бородулина, Гилевича, талантливейших писателей, которых он уважал, но не принимал их негативного отношения у прошлому.

«По-моему, никто из них не был обижен, все много издавались, получали немало наград. К собственной истории надо относиться уважительно, а не зачеркивать одним махом», — замечал он.

3

Иван Шамякин с самого начала был горячим сторонником Союза Беларуси и России. Он полагал, что объединение славянских народов позволит быстрее выйти на современный уровень развития.

Он осознавал, что кому-то это сближение не нравится. Кому-то по душе югославский сценарий, и тут недалеко не только до абсурда, но и до кровопролития, истребления народа — вспомним Абхазию, Нагорный Карабах.

Ему было очевидно, что на Западе опасаются сильного конкурента, каким мог бы стать настоящий, крепкий союз славянских народов, с их ресурсами и промышленным потенциалом.

«Рыночные отношения должны быть, это ясно. Ошибка руководителей компартии была в том, что они этого не понимали или не хотели понимать…Но уже Косыгин понял их необходимость. Тогда нельзя было говорить о рыночных отношениях, но он делал то, что и Дэн Сяопин в Китае, — рассуждал он в одном из последних своих интервью. — Китайцы пошли умным путем, у них не произошло развала, как в СССР. Они умело модернизировали социалистическую систему. А я уверен: будущее за социализмом, идеи которого заложены еще в учении Христа».

Лучшие книги

Писателю были дороги все его книги, которые он сравнивал с детьми. О первом романе «Глубокое течение» говорил, что многое в нем наивно, не за него не стыдно. «Тревожное счастье» прочитали все, кто оканчивал белорусскую школу… Высоко ставил повесть «Торговка и поэт».

Особого внимания цензуры удостоился его роман «Петроград-Брест».

4

Тогда о Троцком еще никто не отваживался писать. Шамякин изучил в Москве гору документов. Не хватало только автобиографии Троцкого «Моя жизнь». Тогда он обратился к председателю КГБ Никулкину, с которым сидел однажды в президиуме на одном торжестве. Тот ошарашенно посмотрел на просителя: «А где я возьму?» Шамякин знал где. Как-то хлопцы принесли ему Библию на русском языке из Бреста — там на таможне их конфисковали и сжигали. В общем, через месяц у него на столе уже лежала автобиография Троцкого, правда, на немецком языке.

А белорусский Главлит испугался Троцкого и для подстраховки отправил рукопись на рецензию в Москву, в Институт марксизма-ленинизма. Оттуда — к нам в ЦК. Помог Иван Антонович, он понял, что зарезать книгу о Ленине (в самом деле, не о Троцком же она!) — большой скандал.

У многих героев Шамякина были реальные прототипы в жизни. Карнача в «Атлантах и кариатидах» он писал со своего друга Андрея Макаенка. Черты характера и внешний облик героини романа «Великая княгиня» напоминают замечательную поэтессу Евгению Янищиц. Другие его женщины были чем-то похожи на его жену Машу, с которой он прожил вместе более полувека.

Особенно тяжелая книга — «В зоне повышенной радиации». В Добрушском районе в лесу существовал военный городок, потом оттуда всех выселили — радиация. И вот идет как-то Иван

Шамякин по разграбленному пустому поселку и вдруг видит свежеокрашенный дом со стеклами, занавесками… Оказывается, один полковник, выйдя в запас, остался там, рядом с могилой сына, погибшего в Афганистане.

На Восточном кладбище Минска
На Восточном кладбище Минска

 

Иван Петрович Шамякин писал о том, что сильно тревожило и волновало его израненное сердце. Именно поэтому его произведения до сих пор интересны и актуальны. Верится, что рано или поздно многие его герои оживут на экране. И кому-то из молодых, считающих кино важнейшим из искусств, захочется открыть и прочесть или перечесть его романы.

Геннадий Костюченко