Александр Вергунов: «Позиция шута для меня самая близкая»

Известного белорусского актера, писателя и шоумена Александра Вергунова «видать» издалека: он выделяется из толпы благодаря своим роскошным, дерзко вздернутым в небеса усам, ярким разноцветным галстукам и статной походке. Его визитная карточка – удивительно глубокий голос с неповторимыми интонациями, знакомыми по рекламным роликам, теле- и радиопередачам каждому жителю Беларуси.

dsc_9230

Вергунов, отработавший 17 лет в театре юмора «Христофор», еще тот хохмач. Причем не только на сцене или экране. Едет, к примеру, сей неутомимый балагур на рынок в Ждановичи. Замечает на придорожной сосне табличку «Ремонт пластмассовых бамперей». Не смог не остановиться и дописал: «Для всех типов шоферей». Одним словом, проказник, наивно верящий, что люди с юмором в два раза меньше страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями.

С известным актером Национального академического драматического театра имени М. Горького Александром Вергуновым беседуем о превратностях судьбы, о больших достижениях и маленьких радостях жизни.

— Вы то ли в шутку, то ли всерьез сказали, «отовсюду, мол, повыгоняли». Но речь шла о телевидении, а в театре вы по-прежнему в строю?

– Вы все правильно поняли. Телевидение, видимо, прикинув возраст, списало меня со счетов. Зря, я еще очень подвижный молодой человек, много знаю, умею и, главное, есть желание этим всем поделиться.

В Русском театре с моим участием идут спектакли-фавориты «Проделки Ханумы», «12 ночь», «Трактирщицы», «Подводники». Живы пока и постановки, которые, к великому сожалению, не очень котируемы у зрителя, к примеру, «Затюканный апостол» Макаенка и «Загадочный визит» Фридриха Дюрренматта. Но я бы посоветовал зрителям их непременно увидеть.

Сейчас работаю над собственной эстрадной программой и хочу с нового сезона выйти в люди со своей «Шуротерапией».

dsc_9129

—Вы, как, впрочем, и многие другие актеры, мечтали сыграть роль шута. Почему?

– Шут может говорить правду смеясь. Позиция шута для меня самая близкая: он вроде кувыркается, дурачится, веселится, но его взгляд при этом острый, и в кувырке он посылает сигналы: «Ребята, посмотрите на себя! Посмотрите вокруг! Подумайте!» Недаром Гоголь утверждал, что смех – самое страшное оружие. Оно действительно ранит и убивает наповал. Актеры, как и другие творческие натуры, иногда забывают важный постулат советского времени: «Вы работаете с самой тонкой субстанций человека – душой».

Мой педагог Маланкин Владимир Андреевич говорил: «Какой человек по сути – то он и в роль вложит». И если ты злой, значит, и в зал будешь нести темное, злобное… Поэтому актер должен оставлять дурные черты характера и свое плохое настроение за порогом театра.

— Слышала, что вы правдолюб…

— …и это мешает по жизни. Могу рубануть правду-матку ни с того ни с сего… Трудно, да и уже, наверное, ни к чему меня переделывать.

Правда, какой бы она ни была – колкой, ранящей, — всегда торжествует. Но правда на крыльях юмора становится мягче, доходчивее, поддерживает человека в трудную минуту.

— Кто из известных персон нашего времени оставил в вашей памяти и душе неизгладимый след?

— Таких очень много. Я общался с Евгением Евтушенко, вместе с Юрием Визбором сидели и пели песни, бывали на разных выступлениях. Горжусь и ценю свои добрые отношения с Семеном Альтовым, Игорем Маменко и Юрием Гальцевым, это удивительные, талантливые и интеллигентные люди. Однажды попал на кухню к Аркадию Исааковичу Райкину. На съезде театральных деятелей оказался в зале рядом с Вией Артмане, разговорились с ней о театре и актерской судьбе. Аркадий Исаакович присоединился к нам, после чего мы плавно переместились к нему в кухню. Это случилось за несколько месяцев до его смерти.

img_9216

– Вы в разговоре вспомнили советское время. К СССР есть претензии?

– Самая главная – внешние долги.

– И все?

– Все… Потому что как-то правильнее там было. Да, многие сейчас становятся в позу, совершенно справедливо ругают сталинский суровый и брежневский застойный периоды, разгул КГБ. Безусловно, негатив в том времени присутствовал, но люди были более уверенными, честными, открытыми, я имею ввиду прежде всего свой круг, представителей творческой братии… И дело не в том, что раньше вода была мокрее, солнце ярче и мы моложе… Было главное – идеология. Не та, о которой нам кричат с трибун … А идеология от слова «идея»…

В СССР хотелось жить, я верил в завтрашний день, и это не газетная фраза. Я на самом деле знал, что завтра проснусь и будет еще лучше… Сегодня вроде бы спохватились, но два-три поколения уже упущены, и вложить в молодежь какую-то энергию, идею государственности, ощущение радости от принадлежности к собственной стране сложно, хотя и крайне необходимо. А еще надо поддержать театр, сделать так, чтобы он стал необходимой духовной и эмоциональной компонентой в жизни каждого гражданина.

– Когда-то актерская профессия считалась, мягко говоря, совсем не престижной. Настолько, что артистов хоронили за пределами кладбища после смерти. По одной из версий, это связано с запретом церкви изображать жизнь других людей. Тебе с рождения дана одна жизнь, и прожить нужно только свою судьбу, а не чью-то другую.

– Вопрос неоднозначный… Если тебе талант дарован Богом, то он и ведет к Богу. Если ты своим творчеством несешь в мир добро, радость, свет, то вряд ли это не соответствует замыслу творца. Я дважды пережил клиническую смерть. Мне сказано было четко и внятно: «Вначале ты был один. Это был ТЫ. Потом вас стало миллионы. И это тоже ТЫ. А теперь иди и думай». Вот хожу и думаю до сих пор…

– Лорка утверждал, «что усы есть трагическая константа мужского лица». У Дали были усы «империалистические», у Буденного, по словам Сталина, – народные… А у вас?

– Просто усы. Утверждают, что усы непостижимым образом связаны с потоком небесной жизненной силы. Возможно, есть в этом доля правды. К тому же 7 поколений моих предков их тоже носили, так что это еще и своеобразная связь с родом.

– Не пытались их сбрить?

– Был такой грех. В «Христофоре» однажды играли так называемый зеленый спектакль (последние спектакль перед отпуском – Прим.) Негласно артистам во время такого представления разрешается немного побаловаться, важно только, чтобы зритель ничего не заметил. На сцене в образе врача находился Володя Воронков. По сценарию доктор говорит: «Следующий». И тут выплывает Шура Вергунов в роли пациента. Володя поворачивается… и теряет дар речи, увидев приближающегося к нему «незнакомца». Пока он один был на сцене, я умудрился в гримерке быстро намылиться и сбрить усы.

В итоге пришлось выручать друга, проговаривая вслух его же слова… Но мои безусые приключения на этом не закончились. Ночью просыпаюсь с ощущением, будто бы на меня кто-то смотрит. Так и есть: надо мной склонилась грустная Ириша. «Что случилось?» – спрашиваю. «Больше так не делай», – отрезала супруга и ушла спать в другую комнату.

img_9217

– Как отдыхать любите?

– Не умею, не приучен отдыхать. Кто-то из великих верно заметил: лучший отдых – это смена труда. Устал копать – иди что-нибудь приколоти.

Вообще моя жена считает, что он нужен для того, чтобы «накормить глаза». Поэтому даже пляжный отдых стараемся насытить впечатлениями и разнообразить. Ездили, допустим, на Северный Кавказ, в Лазаревское, что под Сочи. Первый-второй день – пляж, на третий – махнули по реке Псезуапсе. Километров 14 поднимались пешочком. По горным тропинкам. Ныряли в реке, чуть ли не руками форель ловили. И при этом «разговоры разговаривали». Потом снова – загар, море… А на следующий день — водопады. Красота!

– В вашей копилке памяти сотни интересных историй. Расскажите какую-нибудь театральную…

– Когда-то напротив кинотеатра «Новости дня», находившегося в центре столицы, висела растяжка, на которой было написано «Насустрач 26-му зъезду ЦК КПСС. Рыхтуецца да прэм’еры Андрэй Макаенак. Кашмар».

Кто-то из членов правительства увидел эту надпись и вызвал виновных на ковер. Бедные Раевский и Макаенок ночь не спали, думали-гадали чем все закончится, они боялись, что спектакль закроют. А на утро на том же месте висела обновленная растяжка – «Насустрач 26-му зъезду ЦК КПСС. Рыхтуецца да прэм’еры Андрэй Макаенак. Святая прастата».

– В кино вы снимались немного: у Ивана Павлова в «Свежине с салютом», в «Осеннем детективе», в сериале Виктора Сергеева «Призвание»… Вот, пожалуй, и все, что приходит на ум. С киематографом не сложилось?

– Вообще не сложилось.

Наверное, вы стали заложником своей яркой внешности. А еще — роли балагура и весельчака… Когда-то с похожей проблемой сталкивался незабвенный Никулин… 

– Единственный человек, который увидел другую ипостась моей творческой натуры, – это Сергей Ковальчик, который дал мне, скажем, серьезную и глубокую роль генерала Чарноты в «Беге».

Чарнота был вынужден прятать свою боль под маской шута, клоуна. Он не был заражен «вирусом ненависти» как Хлудов, а вместо политических игр «гонимый странник» выбрал азартные… Он вызывает симпатию и сочувствие у зрителя. Когда в образе одинокого опального генерала подходил к финалу, со мной вместе рыдал весь зал. Очень гордился такой концовкой: значит, «цепанул», значит, на одной волне с залом говорил.

Ну а что касается кинематографа… Увы, мы живем стереотипами: и если ты Луи де Фюнес, то никем, кроме комика, не можешь предстать на экране. Вы вспомнили Никулина… А ведь он, помимо комических персонажей, так трогательно сыграл мучающегося «окопной болезнью» солдата в «Они сражались за родину». А вспомним героя Папанова в фильме «Горячий снег» или Леонова в «Белорусском вокзале». На актеров у нас смотрят, как на фактуру, забывая, что многие из них оказывались гениальными и в ролях, далеких от своих привычных амплуа. Часто драматические образы наших великих «шутов» кажутся еще ярче и интереснее на фоне их комедийных работ.

img_9274

— «Я научилась просто, мудро жить, смотреть на небо и молиться Богу, и долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу». В ваших интервью чувствуется, что вы тоже живете так, по-ахматовски… 

— Очень стараюсь, а как получается… Услышал однажды хорошую фразу: «Нужно научиться правильно дышать. Надо вдыхать счастье – выдыхать добро. И тогда все сложится, все произойдет».

Елена Еловик