Иван Миско: «В Звездном городке я как дома»

Когда у скульптора плохое настроение, он берет в руки глину, которая забирает весь негатив и печаль души. Глина без срока давности: достаточно раз привезти качественную породу — и ее хватит на всю оставшуюся жизнь. И чем больше ее мнешь, гладишь, поливаешь, ласкаешь, тем больше она тебе потом отдает и становится гораздо податливее, сговорчивее. «Совсем как женщина», — шутит народный художник Беларуси Иван Миско.

misko-main
Фото: minskmuseum.by

Излюбленной у скульпторов считается пулковская глина, залежи которой находятся недалеко от Санкт-Петербурга. Эта глина имеет зеленоватый цвет, очень пластичная, то есть отвечает всем требованиям моделирования. В мастерской Иван Якимович смешал ленинградскую и нашу, брестскую, глину — получился превосходный состав! Вот так бы бережно и аккуратно соединить судьбы народов двух стран, их историю и культуру…

– Иван Якимович, почему именно тема космоса стала центральной в вашем творчестве?

— Сам не знаю, как все произошло. Наверно, благодаря тому, что попал в Звездный городок, ставший для меня вторым родным домом. Потом Петр Ильич Климук познакомил меня с программой «Интеркосмос». А дальше все пошло как-то само собой… Кстати, до сих пор храню телеграмму моего прославленного земляка.

Когда распался Советский Союз, он написал в мой адрес такие слова: «Придет время и будет дана оценка всего того, что было сделано тобой и нашими космонавтами».

музей-мастерская ивана миско минск
Музей-мастерская Ивана Миско в центре столицы

– Часто бываете в Звездном городке?

– Не так часто как хотелось бы. Поездка туда для меня недешева по нынешним ценам, но стараюсь как-то выкроить средства… Там я – как дома. Всех знаю. Принимают очень тепло. Помню, был длительный перерыв, а потом снова приехал. Старожилы удивляются: « О, а мы думали, что ты уже умер». Беру с собой пластилин, работаю, а оттуда привожу эскизы, заготовки.

– Вы являетесь лауреатом премии Союзного государства в области литературы и искусства за 2013-2014 годы…

– Да, формулировка была такая – за создание скульптурных произведений, посвященных покорителям космоса и памятника Аксакову. Очень хотел бы попросить вставить в план на следующий год проведение совместной выставки лауреатов премии, своеобразный творческий отчет пред зрителями и слушателями наших стран.

– Когда-то вы говорили о том, что обидно за то, что в наших районах нет скульптурно-исторической пластики, фонтанчиков….

– И сегодня подпишусь прод этими словами. Должен быть разработан и утвержден план монументальной пропаганды республики, без него тоже нельзя двигаться и развиваться дальше.

Когда-то планировали насытить столичный сквер Янки Купалы скульптурной пластикой, посвященной произведениям великого классика. И было разработано очень много интересных эскизов, но пока планы так и не претворились в жизнь. Архитекторы говорят, что у заказчика нет денег.

Иван Миско — один из авторов монумента матери-патриотке Анастасии Куприяновой в Жодино
Иван Миско — один из авторов монумента матери-патриотке Анастасии Куприяновой в Жодино

Около Национальной библиотеки тоже, согласно генплану, должны были стоять около 30 скульптурных работ, посвященных нашим писателям и героям их произведений. Наверно, нужно открыть специальный счет и всем миром собрать деньги, которые пойдут под конкретный проект. Я за то, чтобы при закладке новых микрорайонов был заложен определенный процент, который пойдет потом на монументальную и декоративную пластику. Это оживит и разнообразит город.

Кстати, сюда можно заложить и отчисления на росписи фасадов, выделенных потом для защиты дипломных работ выпускниками Академии искусств.

Вообще молодым, независимо от пола, трудно сегодня пробиваться в искусстве. Это мне повезло: при жизни мастерской придали статус музея, дали возможность работать. Я перестал нервничать.

А когда-то в начале 90-ых , в конце месяца, звонили из Союза художников и требовали оплатить за мастерскую. Они были, конечно же, правы, платить нужно. Но что оставалось делать мне, когда не было на это средств. Да и заказов не было. Я даже одно время думал: уж лучше инфаркт или инсульт, чтобы не мучиться.

– Как-то слышала из ваших уст, что вы гордитесь тем, что в Беларуси сложилась замечательная школа реставраторов.

– И слава Богу! Хуже всего, когда реставрацией занимаются не профессионалы, а любители-коллекционеры. Это варвары, губители! Они уничтожают произведения! А реставратор – это как доктор, спаситель культуры, и они, поверьте, сегодня востребованы. И то, что у нас пявился факультет реставраторов, надо благодарить Белорусскую государственную академию искусств.

Иван Миско входит в коллектив авторов памятника Максиму Горькому в Минске. Фото: Г.З. Стасевич
Иван Миско входит в коллектив авторов памятника Максиму Горькому в Минске. Фото: Г.З. Стасевич

— Верите в то, что искусство обладает магнетической силой?

— Видимо, что-то существует. Когда я работал по программе «Интеркосмос», посчастливилось лепить всех космонавтов, отправлявшихся в дальний полет. Я тогда очень часто приезжал в Звездный городок. И все дни, когда космонавт был на орбите, я не выходил из мастерской. Мне казалось, что получаю какой-то сильный, поистине космический заряд энергии.

Однажды, помню, Олег Новицкий, уходя из мастерской, сказал: «Я тебе позвоню из космоса». Поначалу не придал значения этим словам, мол, так, из вежливости пообещал. Но вдруг проходит время — и раздается звонок, слышу знакомый голос. Решил, что Олег Викторович проездом в Минске. Приглашаю в гости. Отвечает: «Не могу. Работа…». Оказывается, он на орбите! Меня словно током прошибло, будто импульс в самый мозг получил! За время своего длительного полета он мне четырежды звонил. Знали бы вы, с каким нетерпением под вечер ждал этого звонка…— «Как ждет любовник молодой минуты верного свиданья».
— Именно так. «Олег, а ты видишь, пролетая над Минском, огни моей мастерской?» — спрашиваю. «Вижу, что ты еще на работе», — смеется он.

Заготовки для мемориального знака, посвященного нашей знаменитой космической тройке, – Новицкому, Климуку и Коваленку
Заготовки для мемориального знака, посвященного нашей знаменитой космической тройке, – Новицкому, Климуку и Коваленку

— Что привлекает вас в людях этой профессии?

— Они стремятся познать неизвестное. А познав, идут дальше, в бесконечность. Они живут не нашей земной жизнью, а возвышенным, далеким, будущим. Заглядывая вперед, торопятся узнать, есть ли еще планета, похожая на Землю. Неужели мы одни в этом мироздании?

— Не страшно — вдруг действительно произойдет встреча с инопланетянами?

— Страшно, правда… Какую бациллу мы туда привезем и какую бациллу они нам подарят? Что может произойти? Как выглядят инопланетные существа — двуногие, четырехногие? И каким будет рукопожатие? Не начнутся ли новые, космические войны?

— Иван Якимович, здесь, в мастерской, не тесно всем этим экспонатам?

— Когда-то было желание — собрать свои работы в одном месте и сделать его музеем. Сорок лет назад эта мечта сбылась.

Когда наш президент вручал мне удостоверение о присвоении звания народного художника, я пообещал, что все то, что сделал, дарю городу. Я ничего не продал и ничего не собираюсь продавать из того, что вы здесь видите.

— Экспонаты, видимо, очень дорогие….

— Да, одна только дверь с автографами астронавтов и космонавтов чего стоит! Рисунки, документы, фотографии — словом, мне есть что показать! Мечтаю организовать выставку, чтобы вся моя богатая коллекция проехала по всем странам, откуда родом космонавты, участвующие в программе «Интеркосмос».

Владимир Коваленок – дважды Герой Советского Союза, родился в деревне Белое, Беларусь
Владимир Коваленок – дважды Герой Советского Союза, родился в деревне Белое, Беларусь

— Вы так спокойно рассказываете о ценностях, которыми владеете. А меня волнует, нет ли опасности, что кто-то из нечистоплотных на руку захочет завладеть всем этим сокровищем?

— Уже ничего не боюсь, сейчас все под охраной. В начале нулевых меня пять раз обворовывали. Важные документы, награды, мелкие работы, отлитые из бронзы, фото и видеотехнику — забрали все! И, как потом оказалось, юнцы-ворюги продали эти ценные вещи первым встречным. За две копейки.

Я столько пережил, столько судов прошел. Воров-то нашли, они отсидели свой срок, но кому от этого легче?

Когда в пятый раз обворовали, набрался храбрости и пошел на прием к министру МВД, написал заявление и в течение трех дней мне установили сигнализацию. И взяли оплату на себя. Спасибо им за этот хороший почин и действительно благородное дело!

— Наверно, процессу ваяния имманентно присуще что-то колдовское, шаманское.

– Особенно когда из глины или пластилина начинают рождаться чьи-то глаза, губы…. И кажется, что человек на тебя уже дышит… Ты настолько входишь в этот образ, что твой герой приходит к тебе во сне, разговаривает с тобой. Но как только работа завершена — его и след простыл!

photo_2017-10-09_12-09-19

— Вы предпочитаете работать с живыми героями своих произведений?

— Конечно, с живыми! Делать скульптурный портрет по фотографии — фантазия. Я люблю конкретность. Надо, чтобы этюды были с натуры. В СССР поставили тысячи памятников Ленину, а сколько портретов его написано — не счесть!

Но если бы Владимир Ильич воскрес и ему показали всю эту коллекцию, он бы долго искал себя… Это все сплошные сочинения: грузин лепил грузина, армянин — армянина и т.д.

Помню, в свое время поехали художники в Прибалтику изучать образ Ильича в монументальной скульптуре. Коллеги заинтересовались, почему у вождя мирового пролетариата такая толстая шея и объемные мышцы. «Так ведь он борец за мир!» — прозвучала версия. И один шутник заметил: «Даже штангист может позавидовать такому борцу!»

— Гагарина вы лепили по фотографиям, однако, и это признавала его мама, Анна Тимофеевна, ваша скульптура сильно напоминала оригинал.

— Да, но у меня было много материала. Помню, как начал работать над первым портретом Юрия Алексеевича. 27 марта 1968 года пришел домой, включил приемник и услышал голос диктора, сообщавшего о том, что «сегодня трагически оборвалась жизнь первого космонавта планеты Земля Юрия Алексеевича Гагарина». Утром, придя в мастерскую, под звуки траурной музыки лепил портрет. Почти завершил его за день.

Иван Миско с Анной Тимофеевной Гагариной возле скульптурного портрета космонавта, отреставрированного после пожара. Фото: Sputnik
Иван Миско с Анной Тимофеевной Гагариной возле скульптурного портрета космонавта, отреставрированного после пожара. Фото: Sputnik

Через какое-то время показал знакомым, те посоветовали: «Так и заформуй!» Я сохранил его, сделал форму, отлил, потом в погожий солнечный день вынес портрет на улицу, чтобы гипс просох. А сам ушел обедать к академику Федорову. Возвращаясь назад, в мастерскую, увидел дым, пожарные машины. Я во двор — а там все сгорело дотла. Как выяснилось позже, в пожаре виноваты мальчишки, которые делали из бумаги и смолы ракеты, поджигали и запускали их в небо.

Я рассказал пожарному о своем горе. Мы палками разгребли головешки и нашли в этом пепелище скульптурный портрет Юрия Алексеевича. Он сохранился, правда, обогрели нос, борода. Я обнял его и понес в мастерскую. От него еще долго исходил запах дыма, все напоминало о случившейся трагедии. Когда переехал в новую мастерскую, где мы сейчас с вами и находимся, первым делом перенес туда своего Гагарина.

Однажды звонит Чергинец, сообщает, что в Минск приехала Анна Тимофеевна Гагарина. Попросил организовать встречу с ней. И Николай Иванович в этом помог. С тех пор мы с ней подружились, она в эту мастерскую раз двадцать приезжала.

Я лепил ее портрет, хотелось передать горе матери и в то же время ее веру в то, что они рано или поздно обязательно встретятся. Здесь или в другом, лучшем из миров….

Кстати, как-то рассказал ей о судьбе того, выжившего в огне, портрета сына и показал его. Она выслушала и сказала, что их судьбы похожи, попросила, чтобы этот скульптурный портрет находился на родине. Спустя годы я выполнил свое обещание.

— Что интересного узнали вы о Гагарине в процессе общения с его мамой?

— Анна Тимофеевна была в этой мастерской более 20 раз. Я ее лепил, потом делал надгробие ее супругу, сыну. На родине Юрия Алекссевича сделал на кладбище целый мемориал Гагариных.

Анна Тимофеевна была очень молчаливой, тихой, и при этом очень доброжелательной. С ней было так приятно и просто работать.

Как-то она сказала, что ей нравится наш Климук, потому что внешне сильно напоминает Юру. Она любила Беларусь и радовалась тому, что наша земля дала миру столько людей, связанных с освоением космического пространства.

– И про гибель легендарного сына ничего не спрашивали?

– Зачем? Она даже если и знала что, никогда бы не стала рассказывать. Хотя была в этом какая-то тайна. Я вел когда-то переписку со многими летчиками, знавшими Гагарина лично, они много чего интересного о нем написал…

Но я в своей жизни сотворил одну глупость, которую не могу себе простить. Не знал что так произойдет… Врачи обнаружили у меня раковую опухоль, и я поехал в Боровляны на операцию. Признаюсь, что не верил в хороший исход и загодя, придя в мастерскую, закрылся и уничтожил половину своего архива. Не хотел, чтобы он остался… Я не думал, что когда-либо сюда вернусь. Доктора честно сказали: «Протянешь три года после операции – будешь жить!». Прошло уже 13 лет… Ну почему я тогда это сделал? Почему никто не дал подзатыльник?

– Правильно поступили, ведь это была личная переписка. И вы не хотели делать ее всеобщим достоянием.

– Да, это были слишком откровенные письма…

– Верите в божий промысел?

– В больнице ко мне приходили священники, бабки… Но я попросил их оставить меня в покое. Сказал, что верю только в себя. Но сегодня думается так: я верю в то, что там, наверху, есть святая и добрая сила, но хорошо, что у этого Бога нет сотового телефона и что мы не можем ему позвонить. В церковь не хожу. А вот жена ходила. Дочь ходит. А у меня не сложилось…

— Как вам жилось в СССР? Ностальгические нотки присутствуют в рассуждениях о прошлом?

— Конечно. В те времена в декабре уже знал, что буду делать в январе. Заказов хватало всегда, причем много заказов. Сегодня же приходит январь, а я не знаю, что буду делать завтра… Сижу и думаю: сегодня полная свобода самовыражения в искусстве — ну и что?

А я мечтаю о том, чтобы монументальная, декоративная пластика были представлены в Беларуси в каждой области. Ведь именно так мы сохраняем для потомков память о нашей культуре и нашей истории. Возьмите те же памятники. Разве они — это только произведения искусства? Нет, это еще и нравственная точка отсчета, духовная составляющая общества.

Что сохранилось из прошлого? «Мальчик с лебедем», памятник Ленину у Дома правительства… Из архитектуры — творения Лангбарда. Чудо, но во время Великой Отечественной войны ни одна бомба не угодила в эти шедевры зодчества. А у нас до сих пор нет ни улицы, ни памятника в честь этого гениального архитектора.

– Чем заполняете свободное время?

– Обожаю дачу, потому что когда покопаешься в земле, снимаешь стресс. Люблю садовые хлопоты: прививки, посадку… Для меня стало правилом: где бы я ни был за границей, обязательно попаду в питомник и привезу оттуда на родину како-нибудь саженец. Из Японии привез много цветов, слив, кустарников. Правда, ничего не прижилась. А вот с Казани привез малину, ежевику, вроде ничего, подошла им наша земля…

Автограф Ивана Миско на память для друзей-сябров
Автограф Ивана Миско на память для друзей-сябров

– Вы по жизни больше оптимист или пессимист?

— Смотря о чем речь. Если о судьбах искусства, то вынужден признать очевидный факт: все мы, нынешние творцы, учимся у великих мастеров прошлого. Мы стараемся их переплюнуть, однако не получается…

Я верю в существование разума на другой планете, но чтобы добраться до нее, нужны совсем другие технологии. Правда, будет ли это начало начал или начало конца, не знаю. Что-то должно произойти, потому что человек не хочет жить спокойно, он сознательно ищет приключений на свою же голову. Хотя как и всякому нормальному человеку хотелось бы верить в лучшее.

Елена ЕЛОВИК