30.06.2017 мы представили на суд читателя рассказ Олега Осиповича, который, прожив за океаном более десяти лет, вернулся на родину, в Беларусь. Сегодня – продолжение монолога.
Плакаться в жилетку не принято
…За границей чем люди богаче, тем более закрыты, тем больше они опасаются за свою скорлупу, живя про принципу «Мой дом – моя крепость».
Скажем, в районах, где живет рабочий класс, вы можете найти себе собеседника в любом МакДональдсе или пивной забегаловке. А войти в дом к представителю бизнес-элиты в качестве друга практически невозможно. Все общение происходит только внутри семьи: дети, бабушки, братья, сестры… Если вы вместе работаете долгое время или знакомы с ним с детства,то, возможно, вас пригласят когда-либо на барбекю: посидеть на садовой лужайке, выпить бокал вина, съесть кусочек мяса и поболтать ни о чем.
У нас нет ничего проще, чем пригласить приятеля в гости. За границей же это целая церемония. По негласно существующей табели о рангах ты должен «водить дружбу» только с равными по статусу. Например, когда я, инженер, дружил с рабочими, то есть с низшим звеном, на меня смотрели недоуменно: руководитель общается с подчиненными? Куда это годится?
Мне часто говорят: в том же Израиле «на четверть наш честной народ», а потому проблемы обещания как таковой вообще не должно возникать. На первый взгляд, все это вроде так.
Но главный дефицит у наших эмигрантов – дефицит свободного времени.
Когда они приезжают за границу, первым делом возникает архиважная задача: покупка квартиры. Человек берет огромные банковские кредиты. Чтобы их отдавать, он вынужден вкалывать утра до вечера на двух-трех работах. И когда ты с ним в редкие минуты отдыха начинаешь общаться, чувствуешь, что он какой-то затурканный. Разговоры крутятся только вокруг материальных и финансовых проблем – квартира, зарплата. Деньги…
Мне нравятся в этом плане американцы: говорить в компании с ними о деньгах и прочих проблемах считается неприличным. Даже если рядом с тобой в кафе сидит миллионер, одетый в потертые джинсы и заношенную майку, он никогда не станет вести с вами речь о трудностях быта и мировых проблемах. Он будет шутить, смеяться, расскажет о впечатлении от фильма или прочитанной книги, поведает, какой вид сыра ему больше нравится.
Упаси Боже заговорить с ним о работе или бизнесе… Вас не поймут. Дурной тон!
Причем такой порядок характерен не только для Америки, но и для большинства западных стран. Если ты «нагружал» своими проблемами, пробовал плакаться в жилетку, считай, тебя в последний раз пригласили в компанию.
А для 99 процентов наших эмигрантов «зубная боль» – их материальное положение. Когда ты даешь понять, что у тебя несколько иные интересы, на тебя твои же бывшие землячки смотрят как на ненормального:
– Как? Ты кредит на квартиру еще не оформил?
– Да, живу на съемной….
– Но она же чужая!
– Господа, поймите, я живу в современном районе, с парками и фонтанами. Квартира здесь стоит 400 000 долларов. Я не смогу приобрести такую роскошь в обозримом будущем. И не смогу выплатить кредит. Но снять ее в аренду – мне по карману. Я смогу жить в ней столько, сколько понадобится. И за 30-40 лет сознательной жизни выплачу, условно говоря, в четыре раза меньше ее первоначальной стоимости. Ну а то, что на старости — в 70 или 80 лет – она не станет моей частной собственностью – мне глубоко безразлично. Ведь пока я полностью не выплатил кредит, квартира тоже принадлежит банку, и я не могу распоряжаться ею по собственному усмотрению.
За все это время, если посчитать, я выплачу за аренду тысяч 100, а 300 000 (при первоначальной стоимости 400 тысяч) «сэкономлю». На эти деньги я буду путешествовать, ходить в кафе, отдыхать. А не рвать жилы, как вы, чтобы хоть как-то выплатить этот злосчастный кредит.
Но моя логика для них неубедительна. Наши люди еще со времен СССР привыкли, что жить на арендуемой площади неуютно и недальновидно. А на Западе почти 70 процентов граждан предпочитают съемные квартиры. Конечно, это прежде всего связано с тем, что иногда приходится менять место работы, переезжая из города в город. А квартиру за собой не унесешь. Наших людей, привыкших к оседлому образу жизни, такое положение дел не устраивает.
В дверь постучали – прячь бананы!
Как живут бывшие соотечественники? По-разному, конечно, но основной массе не позавидуешь. Пришел в гости к приятелю Володе, живущему в Канаде: добитый подъезд, старая квартира, мебель со свалки, полупустой холодильник. Питание убогое, потому что на социальное пособие ничего лишнего не купишь. В любое время к вам в дверь может постучаться представитель социальной службы и, зайдя в дом, проверить содержимое холодильника: «Как? У вас бананы? Бутылка сухого вина? Йогурты дорогие?»
А на пособие, объясню, вы может себе позволить только минимальную потребительскую корзину: картошка, макароны, сосиски и т.д. Володя, как и другие эмигранты, втайне подрабатывает. Покупает себе, скажем, шоколад, фрукты, и тут же вместе с домочадцами съедает, чтобы в холодильнике не лежали. Вдруг засада, обман обнаружится – заберут пособие.
Влад приобрел ржавую колымагу и прячет ее за несколько кварталов от дома, чтобы местные видели: домой он ходит пешком. Я откровенно сказал ему:
– Ты здесь уже пять лет, сделал себе легальную эмиграцию. Там ты был инженером, а туту с семьей сидишь на пособие по безработице. Ты же живешь хуже, чем там.
А он мне в ответ:
– Так что мне теперь – все бросить и ехать обратно? Да, живу как в болоте, но как на меня знакомые посмотрят, если вернусь обратно на родину?! Как на проигравшего. Позор! А здесь все на халяву. Ничего особо не делаю и получаю свой прожиточный минимум.
– Почему же ты в письмах не откровенен? – продолжаю его доставь я. – Сообщаешь, что каждый год меняешь машину, но не уточняешь почему. А потому, что она ржавая, добитая, вот-вот развалится. Почему не напишешь всю правду?
– Зачем? Что изменится? Пусть лучше думают, что тут, в Канаде, у меня все окей, – рассудил мой приятель.
Кстати, за границей целые поколения выросли на социальном пособии. Когда ты ходишь мимо красивых витрин, когда видишь «огни большого города», шикарные коттеджи и лимузины, понимаешь, что все это не для тебя. Невольно появляется чувство ущербности.
Родители, воспитывающие детей на пособие, не могут иметь дома ничего лишнего, никаких музыкальных инструментов. Скажем, вынуждены ограничивать себя в продуктах и одежде. Ели не могут посещать спортивные секции, клубы, дискотеки. Чаще всего они учатся в бесплатной государственной школе, где уровень образования невысокий. Нет ничего удивительного в том, что в один прекрасный момент чада заявляют: «Спасибо вам за такое детство. А вы спросили моего согласия, когда решали вопрос о переезде?»
Работы на всех инженеров не хватит
Когда ты простой бедный эмигрант, то отношение к тебе снисходительное: тебе подсказывают, учат жить и с интересом наблюдают, как беспомощный лягушонок карабкается вверх. И если вдруг этому лягушонку удалось выплыть из этого безбрежного океана и он стал таким же специалистом, как коренной житель страны. И, более того, его назначили руководителем, следует команда: ату его! Ты становишься для них конкурентом номе один, своеобразной мишенью. И они ищут ошибки, просчеты, даже если их у тебя нет. Чтобы доказать. Что ты хуже, чем они. Замечу, однако, что профессионально самореализоваться удается небольшому проценту приехавших.
Когда я слышу разговоры отъезжающего о том, что за границей он жить будет лучше, сделает карьеру, заработает денег, то откровенно говорю: «Если ты у себя на родине, где куча друзей и приятелей, где на руках у тебя престижный диплом, ничего не добился, то почему думаешь,что в той же Англии, Канаде ил во Франции сможешь реализовать себя? У тебя здесь при всех имеющихся плюсах ничего толком не получается. А там у тебя не будет ни знакомых, ни языка, твой диплом там никому не нужен. Туда уже сто лет назад приехали сотни тысяч других эмигрантов. Где гарантия, что ты намного талантливее их и у тебя более пробивные качества? Или ты надеешься, что тебе просто повезет?» Но все почему-то хотят учиться на своих ошибках…
Нас заграница вроде и приглашает, но когда приезжаешь, то видишь, что для любого чиновника ты со своими проблемами ка заноза в пальце. На их лицах читается немой вопрос: чего приперся? У нас тут своих безработных хватает.
Я как-то спросил знакомого канадского адвоката: «Вы принимаете каждый год 150-200 тысяч эмигрантов. Зачем вы их сюда зовете? Здесь же нет работы для них».
А он пояснил: «Представь себе, ты – инженер. Но ты не знаешь языка, у тебя нет трех лет доказанного опыта работы в американской или канадской фирме, а потому шанс устроиться на работу по специальности практически равен нулю. Выход у тебя один: пойти на завод, стать к станку и быть высококвалифицированным рабочим с инженерным образованием. Но пять же, для того чтобы тебя взяли на завод, надо окончить трехгодичный колледж (типа нашего ПТУ – Прим.), и только после этого можно рассчитывать на трудоустройство».
Когда тебе 25, то учиться или переучиваться еще не поздно. Но когда тебе 40, ты уже ни для кого не представляешь профессионального интереса, и вкладывать в тебя деньги не захочет ни один хозяин.
… В принципе, я ни о чем не жалею. Я приобрел огромный жизненный опыт, посмотрел мир, людей. Овладел новой профессией. Да, мне повезло, я попал в хорошую компанию, работая в ней, объездил много стран. Да, я смог решить все свои материальные проблемы, но не хлебом единым жив человек… Я понял, что такой открытой души, как у «русского» человека, нет нигде. И этой самой души, сколько бы денег у тебя ни было, на чужбине тебе болезненно не хватает.
Я реализовал свои романтические мечтания, у меня больше нет иллюзий, что где-то там, в далекой стране, – кисельные берега и молочные реки…
Записала Ангелина СВЕТЛОВА