Начало Великой Отечественной войны. Трагизм этих дней подробно описан в тысячах книг и показан в сотнях фильмов. Но картина событий тех дней была бы неполной, если не взглянуть на происходившее и с другой стороны линии фронта. В дневниках и воспоминаниях офицеров вермахта можно отыскать очень интересные свидетельства.
Накануне. 21 июня 1941 года. Этот день в книге английского историка Роберта Кершоу «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» описан через свидетельства унтер-офицера Гельмута Колаковски: «Поздним вечером наш взвод собрали в сараях и объявили: «Завтра предстоит вступить в битву с мировым большевизмом». Лично я был просто поражен, это было как снег на голову. А как же пакт о ненападении между Германией и Россией? Я не мог и представить, как это мы пойдем войной на Советский Союз». Приказ фюрера вызвал удивление и недоумение. Но это длилось недолго. И солдаты, захватившие уже почти всю Европу, принялись обсуждать, когда закончится кампания против СССР: «Все это кончится за каких-нибудь три недели. Сколько потребовалось, чтобы разделаться с поляками? А с Францией?»

Первоначально представление о населении России определялось немецкой идеологией того времени, считавшей славян «недочеловеками». Однако опыт первых же боев внес в эти представления свои коррективы.

Утро 22 июня. Удар передовых частей противника в восьми километрах севернее Перемышля приняли на себя пограничники 9-й пограничной заставы 92-го пограничного отряда, оборонявшего мост через реку Сан в районе Радымно. О том, что происходило тогда на границе, можно понять из показаний взятого позже в плен участника этих атак обер-фельдфебеля Краузе, записанных фронтовым корреспондентом Владимиром Беляевым (И. Х. Баграмян. «Так начиналась война»):

– До сих пор, располагаясь поблизости от советской границы, мы слушали только их песни и не предполагали, что люди, поющие так мечтательно, протяжно, мелодично, могут столь яростно защищать свою землю. Огонь их был ужасен! Мы оставили много трупов на мосту, но так и не овладели им сразу. Тогда командир моего батальона приказал переходить Сан вброд справа и слева, чтобы, отвлекая внимание русских, окружить мост и захватить. Но как только мы бросились в реку, русские пограничники и здесь стали поливать нас огнем. Потери от их ураганного огня были страшными. Нигде, ни в Польше, ни во Франции, не было в моем батальоне таких потерь, как в те минуты, когда мы порывались форсировать Сан… Нигде, никогда мы не видели такой стойкости, такого воинского упорства… Советского пограничника можно было взять в плен только при двух условиях: когда он уже был мертв либо если его ранили и он находится в тяжелом, бессознательном состоянии…»

Захват Брестской крепости был поручен 45-й пехотной дивизии вермахта, насчитывавшей 17 тысяч человек личного состава. Гарнизон крепости – около 8 тысяч. Ефрейтор Ганс Тойшлер, корректировавший пулеметный огонь с территории гарнизонной крепости, подводил итоги:

«…Там, где русских удалось выбить или выкурить, вскоре появились новые силы. Они вылезли из подвалов, домов, канализационных люков и других временных укрытий, вели прицельный огонь, и наши потери непрерывно росли».
Немецкий генерал Франц Гальдер, отмечая упорство отдельных русских соединений, написал в своем дневнике, изданном позже, в 60-е годы, в ФРГ: «Русские всюду сражаются до последнего человека…». Ему вторил фельдмаршал Браухич: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник…»

Победа уже не казалась столь близкой. «С изумлением мы наблюдали за русскими. Русские не сдаются. Взрыв, еще один, с минуту все тихо, а потом они вновь открывают огонь… В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять… Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата…» – делился впечатлениями с военным корреспондентом Курицио Малапарти немецкий офицер, служивший в танковом подразделении на участке группы армии «Центр».

«…Дела оказались мрачнее некуда. Красные бьются насмерть…» – эта фраза звучит почти во всех откровениях гитлеровцев. Позже Йозеф Геббельс скажет: «Храбрость – это качество, вдохновленное духовностью. Упорство же, с которым большевики защищались в своих дотах, сродни некоему животному инстинкту, и было бы глубокой ошибкой считать его результатом большевистских убеждений или воспитания. Русские были такими всегда и, скорее всего, всегда такими останутся».

Да, мы такими и останемся. Хорошо бы это помнить тем, кто вновь бряцает у наших границ оружием.

Подготовил Владимир ЕГОРЫЧЕВ, кандидат исторических наук, «7 дней»