Яков АЛЕКСЕЙЧИК

Когда в Белоруссии вспоминают о Николае Семеновиче Патоличеве, люди, помнящие его, в один голос твердят, что тогда, в начале 50-х, республике очень повезло на этого руководителя. При нем был отстроен почти полностью разрушенный во время войны Минск, а выпуск машиностроительной продукции вырос в десятки раз.

Подчеркивают, что был Николай Семенович со всеми ровен и вежлив, а еще утверждают, что это он избавил Белоруссию от главы НКВД Лаврентия Цанавы, одно упоминание о котором никому не добавляло настроения. Говорят, убедил начальство в Москве, что тот перерос масштабы маленькой республики.

ЦК Компартии Белоруссии Патоличев возглавлял шесть лет, но этот срок мог быть наполовину короче, а вся его последующая карьера вряд ли бы состоялась и его грудь не украсили бы две звезды Героя Социалистического Труда и одиннадцать орденов Ленина – столько было только у маршала Устинова.

Дело в том, что после смерти Сталина главным в СССР решил стать «лубянский маршал» Берия, который понял, что неизбежны изменения во внутренней политике, так как закручивание гаек исчерпало себя.

Значит, может встать вопрос об ответственности за то закручивание и последовавшие в этой связи репрессии и жертвы. А раз так, то лучше быть тем, кто требует ответственности, чем тем, на кого она будет взвалена. Он первым стал критиковать действия правоохранительной системы, издавать приказы о пересмотре дел, под видом исправления ошибок на важных участках расставлять людей, которым предстояло поддержать его в продвижении к вершине власти. Ставку решил сделать на национальные кадры в республиках, коими следовало заменить русских в руководящих структурах.

По запискам Берии Президиум ЦК КПСС принял специальные постановления по трем республикам: 26 мая – «О политическом и хозяйственном состоянии западных областей Украинской ССР» и «О положении в Литовской ССР», 12 июня – «Вопросы Белорусской ССР». Во всех трех документах главной причиной недостатков были названы «извращения ленинско-сталинской национальной политики», выразившиеся в том, что на руководящую работу мало выдвигались местные кадры.

Малым числом местных в структурах власти объяснялось даже существование бандеровщины на Украине и националистического подполья в Литве.

Первый секретарь ЦК КП Украины Л.Г.Мельников, русский по национальности, лишился занимаемой должности.

Как отмечалось впоследствии, литовские «лесные братья» прагматично восприняли действия Берии: когда уйдут русские, своих коммуняк ликвидируем в два счета. Хрущев писал в воспоминаниях, что вопрос о выдвижении национальных кадров Берия поставил «под резким углом антирусской направленности,.. хотел сплотить националов и объединить их против русских».

В подведомственных ему милиции, прокуратуре, других структурах немедленно началась замена русских на местных.

В Белоруссии за это поплатился руководитель МГБ М.И.Баскаков. Процесс должен был дойти до уровня участковых.

В вину Н.С.Патоличеву, который тоже был русским, кроме того, что «в Белорусской ССР совершенно неудовлетворительно обстоит дело с выдвижением белорусских кадров на работу в центральные, областные, городские и районные партийные и советские органы», особенно в западных областях, поставили наличие «серьезных недостатков в колхозном строительстве». Потому последовало решение «освободить т. Патоличева Н. С. от обязанностей первого секретаря ЦК КП Белоруссии», а вместо него «рекомендовать первым секретарем ЦК КП Белоруссии т. Зимянина М. В., члена ЦК КПСС, бывшего второго секретаря ЦК КП Белоруссии, освободив его от работы в Министерстве иностранных дел СССР».

Возглавлявший в те годы ЦК КПСС Н.С.Хрущев, к которому Патоличев поехал на беседу, никаких объяснений не принял. И тогда Николай Семенович произнес слова, которые можно охарактеризовать и как смелость, и как наглость. Он заявил, что пленум ЦК Компартии Белоруссии поддержит его.

Тот пленум продолжался с 25 по 27 июня 1953 года. Внешне все поначалу шло так, как и планировалось. С докладом выступил М.В.Зимянин, в котором, разумеется, ничего хорошего о деятельности Патоличева сказано не было. И доклад, и абсолютное большинство выступлений звучали уже на белорусском языке. Но, странное дело, соглашаясь с критикой, сформулированной в постановлении ЦК КПСС и докладе, говоря о недостатках и упущениях, никто из участников прений ничего не ставил в вину лично Николаю Семеновичу. Классик белорусской литературы Якуб Колас в своей речи умудрился не вспомнить даже о постановлении ЦК КПСС, а в перерыве подошел к Патоличеву и пожал ему руку.

Прозвучало уже восемь выступлений, а о Патоличеве ни звука. И тогда слово взял Николай Семенович. Заявив, что по воле партии пришел, по ее воле и уходит, он напомнил участникам пленума о том, что сделано за годы его пребывания во главе ЦК, чем он руководствовался в своих действиях. Его выступление участники пленума встретили бурными аплодисментами.

Председатель республиканского Госплана И.Л.Черный, допустивший потом несколько выпадов в адрес Патоличева, был буквально размазан по стенке.

Первый секретарь Дзержинского РК КПБ Д.М.Лемешонок прямо заявил, что Николай Семенович “все-таки много сделал для нашей республики, и мы за это его любим”, а “с такими Черными пора кончать”. Стенограмма, зафиксировавшая и возгласы из зала, проиводит впечаталение, что выступления Черного участники пленума словно ждали, дабы на нем иносказательно сконцентрировать огонь несогласия со снятием Патоличева.

На третий день пленума М.В.Зимянину пришлось снова подниматься на трибуну и говорить то, что сутки назад не могло присниться ему и в кошмарном сне: просить ЦК КПСС “пересмотреть тот пункт постановления ЦК от 12 июня, который касается тов. Патоличева, и оставить его первым секретарем ЦК КПБ”. Эти слова, отмечено в стенограмме, были встречены настоящими овациями и одобрены единогласно.

Но был еще один момент, о котором нельзя не упомнить, ибо, он, возможно, имел главное значение для исхода дела. На исходе второго дня пленума М.И.Зимянину позвонил председатель Совета Министров СССР Г.М.Маленков и сообщил: “обстоятельства складываются так, что что мы посоветовались и решили: а не оставить ли нам Патоличева в Белоруссии”. Патоличеву в тот день было два звонка из союзной столицы – от Г.М.Маленкова и Н.С.Хрущева.

Ему сообщили и о том, о чем оставили в неведении Зимянина: арестован Берия. Но потребовали не разглашать этого до официального сообщения в прессе. Оставались в неведении и участники пленума, голосовавшие за оставление Патоличева в должности первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии.

В Минске Николай Семенович проработал еще три года. О белорусском периоде в своего бытия он вспоминал с исключительной теплотой.

“Жизнь и работа в этой республике, – говорится в его книге “Совестью своей не поступись”, – была для меня важнейшим событием, и я с благодарностью вспоминаю всех, с кем в те годы работал, кто в трудные дни активно поддерживал меня”.

Он, конечно же, понимал, что во время того пленума главную роль, скорее всего, сыграли вовсе не белорусские партийцы. Случись так, что Берия взял верх в борьбе за власть, вряд ли успешно сложилась бы дальнейшая судьба и Патоличева, и тех, кто медлил с выполнением поступившей из Москвы установки или пытался возражать.

Но он был абсолютно уверен, что сопротивление его снятию на пленуме все-таки наличествовало. Проще и безопаснее было щелкнуть каблуками, ибо все знали, кто такой Берия. Тот во многом строил свой расчет на том, чтобы сыграть на национальных чувствах, размышлял спустя годы Николай Семенович, однако «к счастью и великой чести белорусов, они никогда не страдали национализмом». Тогда, по его мнению, устояли как раз участники пленума.