Андрей МУКОВОЗЧИК
Кто и как учит нас профессиональной этике? На этот вопрос попробовал ответить обозреватель «СБ. Беларусь сегодня».
Язык в умелых руках – это сильное оружие, кому и знать об этом, как не читателям. Имеется в виду именно язык как многофункциональное явление, а не как орган в полости рта. Хотя и им можно творить чудеса: обычно вспоминаемые лишь в связи с тропическими ураганами Филиппины в последнее время взлетают в топ мировых новостей. А все потому, что новоизбранный президент страны своим языком пользуется, что называется, наотмашь, по очереди не слишком печатно отзываясь то об Обаме, то о Пан Ги Муне, а то и обо всем Евросоюзе.
В самом ЕС, кстати, есть Европейская комиссия по борьбе с расизмом и дискриминацией (ECRI), она не устает рассылать правительствам свои рекомендации по этой самой борьбе на протяжении вот уже 20 лет. (Опять «вылезает» язык – в данном случае «За таким языком не поспеешь босиком»). Не споря с языкознанием, семиотикой и психолинвистикой – не споря, но и не используя эти науки, – ECRI, похоже, потихоньку ввела в обиход новое понятие: «язык вражды» (hate speech). За его проявлениями следят специально обучаемые люди, о чем и посылают доклады в Еврокомиссию. Их, таких людей и таких докладов, становится все больше – и, видимо, можно ожидать очередных, основанных на «докладах», упреков. Как это регулярно происходит с докладами Конгрессу США «О правах человека» в других странах, которые Государственный департамент не ленится готовить каждый год, начиная с 1977-го.
Вот и про нас написали «эксперты Центра гендерных исследований ЕГУ» (студенты, что ли? и опять ЕГУ!). Оказывается, не стоит, например, печатать комментарий белоруски, которая 12 лет уже живет в Брюсселе и говорит:
«Друзья-бельгийцы недолюбливают арабов за то, что те устанавливают, причем навязчиво, свои правила жизни в чужой стране. Я сама, когда летом выхожу в юбке, боюсь, как бы камень в спину не полетел», — это она говорит, а вы публикуете.
И тут же «попадаете в доклад»: «Мигрантский арабский субъект здесь предстает как агрессивный…, кроме того, арабы здесь выступают в качестве субъектов сексуального насилия». Пропустим псевдонаукообразие, отметим главное: бойся, но молчи, а то еще обидится кто. Демократичней как-то надо выражать свои (естественные, заметим) эмоции, толерантней, мультикультурней.
В Беларуси, судя по проведенным «исследованиям» и отчетам, «язык вражды», нашли во всех изданиях, от главных до оппозиционных, даже на популярных интернет-площадках. Как «вражда» определяется, по каким критериям, где проходит грань очередного непозволительного? Поскольку к наукам о языке понятие «hate speech» отношения не имеет, то приходится руководствоваться, как сказали бы сто лет назад, «революционным правосознанием». Например, писать «Мой муж, хоть и немец, но русский мужик» — нельзя, потому что, цитирую, «категория идентичности «немец» выступает как неполноценная, благодаря использованию речевого оборота “хоть и…”». Печатать «В чем и куда я пойду сегодня или Гид «Как не выглядеть колхозницей» для первокурсницы из Осиповичей» — недопустимо категорически. Здесь, снова цитата, «дискриминационная лексика используется в отношение гендерного женского субъекта, который дискриминируется сразу по категориям возраста («первокурсница»), места жительства («из Осиповичей») и образа жизни (в данном случае – внешний вид)»… Осознаете масштаб бедствия?
Хоть и (написал – и сам испугался!) новое словосочетание «язык вражды» на официальном уровне пока не звучало, но уже начинает использоваться. И вот было бы весьма любопытно посмотреть, как та же ECRI оценила заголовок «Путинский пудель» рядом с фотографией Томаса Баха, председателя МОК (газета Bild). Или решение Земельного суда Гамбурга по нашумевшему выступлению немецкого комика, в котором слова «трусливый и заторможенный дурак является президентом» в адрес руководителя другой страны признаны допустимыми. Боюсь, никакого комментария мы не услышим вообще, потому что термин, очевидно, придуман совсем для другого использования – или вообще «для других». Доказательством может послужить и вот какой факт: уже 20 лет ECRI самоотверженно борется с расизмом и дискриминацией. А случился миграционный кризис – и простые люди от Балкан до Альбиона достаточно единодушно выразили свое отношение к мигрантам. В том числе и языком. Как будто и не было той многолетней (и недешевой, наверное) борьбы.
Белорусский язык – язык богатый. А еще мы и русским хорошо владеем, и можем выразить на них массу разных оттенков: и иронию, i памяркоунасць, и сарказм, i разважлiвасць. Поэтому нет смысла искать у нас еще один язык — «язык вражды». Тем более, что в негосударственных изданиях его, как ни смешно, используют (по тем же отчетам) гораздо больше и чаще. Тут бы нам и согласиться с Европой, но мешает вот какое соображение: если уж вы придерживаетесь пусть и придуманных принципов, то надо бы и самим их исполнять, а не только декларировать для других.
