Не в бровь, а в газ

russia and belarus

Андрей Лазуткин

Шестая по счету «газовая война» России и Беларуси закончилась тихо, без битья фамильной посуды. Причин было несколько, главная из которых в том, что Александр Лукашенко в свойственной ему прямой манере перевел конфликт в политическую плоскость. При выяснении экономических отношений в спор был втянут один «Газпром», но когда под сомнение ставится эффективность евразийской интеграции, страдает политический имидж не только Кремля, но и ЕАЭС в целом.

В итоге, по данным «Коммерсанта», цена газа для Беларуси была снижена «задним числом» примерно на 30% с 1 июля, а в следующем году размер газовой субсидии может достигнуть 56 миллиардов российских рублей. В текущем году такая схема позволит сэкономить Беларуси порядка 400 миллионов долларов. Впрочем, «Газпром» убытков тоже не понес – их «перевесили» на российский бюджет.

Справедливости ради отметим, в белорусской прессе не было особого ажиотажа по поводу «газовой войны». Те же самые люди из оппозиционных СМИ, которые копали платоновский котлован под Белорусскую АЭС и злорадствовали по случаю замены реактора, на горячей «газовой» теме почему-то примолкли. А разгадка одна: говорят «А», но не говорят «Б», потому что «Б» Евросоюз не проплатит. АЭС, по идее, должна положить конец подобным газовым войнам, но для них – строительство АЭС плохо, дешевый газ тоже плохо (экономика слишком энергоемкая) и только рекомендации МВФ хорошо, потому что «загнанных лошадей пристреливают».

И если кампанию против атомной станции в Беларуси проплачивали отдельные заинтересованные страны Евросоюза, то кампанию против России наши националистические СМИ ведут постоянно. Это дежурная повестка оппозиционной прессы, которая давно ни у кого не вызывает вопросов: 24 часа в сутки нас пытаются убедить, что белорусская экономика неэффективна, евразийская интеграция невыгодна, а Союзное государство заморожено. Показательно и то, как к газовому спору отдельные ресурсы агрессивно пытались привязать геополитическую риторику. При этом что такое дивный новый «русский мир» толком никто не знает, но вот пугать им за денежку наши националисты вполне научились.

Между тем, «газовая война» шла почти десять месяцев с самого начала года и сопровождалась гаданием на политической кофейной гуще. К примеру, в июле «Reuters» со ссылкой на свои источники заявило, что значительное сокращение поставок в Беларусь российской нефти связано не с экономическими, а с политическими причинами.

Таким образом, пояснил некий «источник», Александра Лукашенко «наказывают за его заигрывания с Западом и критические замечания в адрес России».

Подобным сообщениям начали радостно вторить прозападные силы в Беларуси. Но если белорусские националисты пилят сук, на котором сидят, в силу недалекости, то «Газпром» явно делает чужую работу из собственных соображений. Очевидно, что экономическое давление и рассогласованность действий в рамках ЕАЭС приносят гораздо больше вреда союзным отношениям, чем любые действия Запада.

Белорусы по этому поводу шутят, что интеграция будет не тогда, когда газовые цены станут «равнодоходными», а когда эти самые газ и нефть закончатся.

Впрочем, есть и другая точка зрения. Глава «Газпрома» Алексей Миллер в 2006 во время аналогичного газового спора заявлял белорусскому премьеру Сергею Сидорскому:

«Если вы не хотите входить в состав России одной губернией, можете войти шестью» (в Беларуси, напомню, шесть областей).

Это, скажем так, достаточно вульгарное понимание задач евразийской интеграции и российско-белорусских отношений в целом.

Со времени тех событий прошло почти десять лет, Россия стала иной, но, к сожалению, госкорпорации по-прежнему имеют огромное влияние на власть. И закономерно, что Беларусь воспринимается ими не как геополитический союзник, а как точно такая же корпоративная группировка, с которой отношения исключительно рыночные.

Если не рынок, то что?

Отношение к белорусам в России двойственное: они то младшие братья, то хитрые бедные родственники, которых все равно любят. Взаимодействие этих двух граней, возможно, и отражает всю суть Союзного государства.

В свою очередь, евразийская миссия России, о которой так много пишут, не заключается в том, чтобы качать нефть в просвещенную Европу из ледяной тундры (хотя еще лет 15 назад Запад видел на карте не Россию, а исключительно территорию вдоль нефтяной трубы).

С другой стороны, хочется верить, что и Союз Беларуси и России – это больше, чем газ и нефть в обмен на поцелуи (хотя именно так его подает белорусская оппозиция).

Впрочем, альтернативная модель (за которую в Беларуси выступают сторонники выхода из ЕАЭС) – это поцелуи Запада в обмен вообще непонятно на что.

Закрыть атомную станцию, как Литва, или покупать реверсивный газ из Европы, как Украина – а дальше, видимо, должна наступить сладкая жизнь по рекомендациям МВФ, когда половину пенсии отдаешь за квартиру, а вторую половину – на билет внуку до Варшавы или Берлина, где с работой получше.

К слову, тот же МВФ настойчиво рекомендует Минску поднять коммунальные тарифы, а там есть где размахнуться. К примеру, как утверждает белорусский министр энергетики Владимир Потупчик, тариф на тепловую энергию для населения в республике в пять раз ниже, чем в России. «При этом базовые условия у энергетиков совершенно разные. У нас цена газа практически в три раза выше, чем у российских энергетиков», – подчеркнул Потупчик. Очевидно, что такая закупочная цена газа не укладывается в логику евразийской интеграции, в рамках которой был заявлено о едином энергетическом рынке.

Не вместо, а вместе

Россия и Беларусь – это, в первую очередь, две принципиально разные системы управления.

В России хватает вещей, малопонятных белорусам.

К примеру, когда две госкорпорации, «Роснефть» и «Газпром», судятся за доступ к месторождению Сахалине – это что, рыночная конкуренция двух монополий? Или спор правой руки с левой? В Беларуси такая ситуация в принципе невозможна, а, тем более, вариант, при котором некий «субъект хозяйствования» диктует государству внешнеполитическую линию.

Экономический кризис, санкции Запада и система контрсанкций легли на плечи на Российской Федерации – безусловно, россиянам сейчас тяжело. Но если вернуться к старым ценам на газ, то получается, что Беларуси сейчас в два раза легче, чем Смоленской области.

Белорусская экономика – экспортно-ориентированная, и бюджет республики образуют далеко не продажи трактора и грузовики МАЗ, а, в первую очередь, экспорт нефтепродуктов и калия. В России иной раз слышны голоса в духе «хватит кормить». Да, бюджет Беларуси в значительной мере завесит от объемов переработки российской нефти. Но смогли ли сами россияне выстроить несырьевую конкурентную экономику? Броня крепка и танки быстры, но в остальном по-прежнему сохраняется колоссальная зависимость от цен на энергоносители. В чем тогда упрекать белорусских родственников, тем более, что Беларусь модернизировала свою нефтепереработку с участием российского капитала, а теперь получается, что на совместное с Россией предприятие (Мозырский НПЗ) происходит недопоставка российской же нефти.

Беларусь не Россия, но и здесь не сладко – можно считать, что экономический кризис ударил по нам дважды. Мы в не меньшей мере зависим от нефтяной конъюнктуры, но при этом наша промышленность еще и ориентирована на российский рынок, который сильно просел. Кроме того, Беларусь на этот рынок периодически не пускают, на что и жаловался Александр Лукашенко. Но больнее всего по нам ударила нефть, поставки которой Россия пригрозила сократить. Продажа нефтепродуктов дает «живые» экспортные деньги, которые формируют белорусский бюджет, а вот газ – исключительно статья расходов. Поэтому каждая бюджетная копейка на счету, хотя и звучали голоса о том, что, мол, $300 млн (предмет газового спора) – не деньги, у Абрамовича яхта дороже.

В геополитике, однако, меряются не яхтами. Последние два года мы живем в совершенно новых реалиях, и те внешнеполитические шаги, которые делает Россия, отражаются и на ее ближайшем союзнике – Республике Беларусь.