История одного этноцида

Согласно Рижскому мирному договору 1921 года в состав Польши были переданы земли Западной Белоруссии (современные Гродненская, Брестская, части Минской и Витебской областей) и Западной Украины (Галиция, часть Волыни, Ровенщина). Отдельным пунктом соглашения польское правительство гарантировало соблюдение прав и свобод белорусского и украинского населения: «Польша предоставляет лицам русской, украинской и белорусской национальности, находящимся в Польше, на основе равноправия национальностей, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнение религиозных обрядов… Лица русской, украинской и белорусской национальности в Польше имеют право, в пределах внутреннего законодательства, культивировать свой родной язык, организовывать и поддерживать свои школы, развивать свою культуру и образовывать с этой целью общества и союзы» (статья VII Рижского мирного договора).

Результат Рижского мира: разделение Беларуси на восточную (советскую) и западную (польскую) части

На деле Варшава взяла курс на жёсткую полонизацию и окатоличивание непольских народов. Весьма точную оценку политике Польши в отношении белорусов в 1921 году дало правительство БНР, которое в своём мемориале Патриарху Московскому и всея Руси Тихону констатировало: «Всем белорусам в польской дельнице грозит национальная смерть»[1]. Кого-кого, а «дзеячоў БНР» трудно заподозрить в пророссийских симпатиях.

Кстати, высокомерное отношение «ясновельможных панов» испытали на себе и белорусские националисты. Те из них, кто не был готов к слиянию с польской нацией, клеймились «москалями». «Отношение к белорусам со стороны многих начальников и определённой части общественности очень пренебрежительное. Нас считают то москалями, то большевиками, то вообще людьми второго сорта, – писали виленские «Белорусские ведомости» 10 октября 1921 года. – Беларусь, частично попавшая под власть Польши, поделена на провинции-воеводства, и не видно, чтобы в этих воеводствах проводилась политика по принципу, объявленному в первые дни польского господства в нашем крае: равные с равными, вольные с вольными»[2].

При осуществлении полонизаторской политики Варшава применяла различные практики по отношению к белорусам-католикам и православным белорусам. По словам белорусского историка Алексея Загидулина, первый пункт программы польской национальной политики на белорусских землях, разработанной чиновником министерства иностранных дел Польши Арцишевским в 1921 году, предусматривал «проведение размежевания между белорусами-католиками и белорусами-православными. Первых надлежит ограждать от белорусизации и окружать атмосферой польской культуры. Вторых надлежит предохранять от русификации, привлекая для этого белорусские силы»[3]. Таким образом, белорусы-католики рассматривались Варшавой как «потенциальные поляки» и поэтому подлежали первоочередной и безусловной полонизации, в то время как православных белорусов сначала предполагалось вырвать из лона общерусской культуры, а уже потом полонизировать.

Квинтэссенцией польской политики на белорусском направлении можно назвать секретную докладную записку белостокского воеводы Осташевского министру внутренних дел Польши от 23 июня 1939 года, озаглавленную как «Проблемы укрепления польского господствующего положения в Белостокском воеводстве». После прочтения отдельных её фрагментов становится ясно, какое будущее ждало белорусов, если бы Красная Армия не перешла 17 сентября 1939 года государственную границу и не начала свой Освободительный поход, – полная и безоговорочная утрата белорусской идентичности.

Осташевский пишет: «Сознательный белорусский элемент придерживается прорусской ориентации. В первом ряду стоят здесь давние русские симпатии, вместо них мы должны выработать симпатии к Польше. Эти прорусские взгляды стараются поддерживать православное духовенство, русские националисты, расселившиеся в восточных уездах воеводства, и прежде всего советская пропаганда (радио, коммунистические ячейки и т.д.). Условием, способствующим распространению пропаганды коммунизма, проникновению лозунгов сепаратизма, является вакуум общественной жизни в белорусской деревне. Польские элементы не успели до сего времени не только схватить и повести за собой, но даже и связаться с белорусской деревней путём втягивания её во всеобщую общественную, политическую и хозяйственную организацию. Выражаясь кратко, наше отношение к белорусам может быть определено так: мы желаем одного и настойчиво требуем, чтобы это национальное меньшинство думало по-польски, ничего взамен не давать и ничего не делать в ином направлении. В настоящее время белорусов ещё можно ассимилировать в единое русло польской культуры. Тем не менее в этом направлении у нас почти ничего не сделано. А если и делается, то очень мало. Рано или поздно белорусское население подлежит полонизации. Они представляют из себя пассивную массу, без широкого народного сознания, без собственных государственных традиций. Желательно, однако, этот процесс ускорить, иначе могут возникнуть различные недоразумения, мы должны одолеть древнюю белорусскую культуру. Необходимо сделать здесь соответствующие вложения в народное образование, транспорт, здравоохранение и т.д. Иными словами, необходимо этому населению что-нибудь дать и чем-либо его заинтересовать, чтобы оно мыслило по-польски и училось бы по-польски в духе польской государственности»[4].

Подобного рода идеи были приняты польской элитой, и вопрос ассимиляции белорусского населения обсуждался на высшем уровне постоянно. Приведём характерные фрагменты выступлений представителей военной и политической элиты «Восточных Кресов» из материалов конференции «Активизация польского элемента в северо-западных землях Польской Республики» (24 апреля 1937 года).

«Бригадный генерал Ярнушкевич: «Мы должны подтвердить, что здесь, на востоке, мы находимся несколько сотен лет и что, несмотря на длительный перерыв в государственной жизни, мы выполняем здесь непрерывную миссию, пролив на этой земле много крови. Мы должны для себя уяснить, воевать ли дальше за эту землю или уйти с неё. Здесь нельзя быть пассивным. Если мы выберем первое, то должны усилить любой ценой польский элемент. С одной стороны, ассимиляция непольского элемента – поворот к тому, что мы утратили (мелкопоместная православная шляхта), также крестьянские, ремесленные и купеческие хутора. Наиболее решающим и крупным элементом является деревенский хутор. Того, кто осел на земле, никто не прогонит. Следовательно, следует переселить как можно больше владельцев хуторов из глубины страны… Кто-то сказал, что усилия по полонизации восточных земель не увенчаются успехом. Я считаю, что это несправедливый пессимизм. Мы уже имеем в распоряжении польского учителя, чиновника. Население в Полесье хочет иметь польскую школу. Польская культура должна главенствовать в северо-восточных землях. Только она в течение веков оставила здесь крепкие памятники, а Московия – это только налёт. Мы должны то польское население, которое здесь живёт, и то, которое приедет, наделить привилегиями так, как мы это делали перед потерей независимости. Явные или тайные привилегии – в любом случае они должны быть».

Виленский воевода Ботяньски: «К решению политических проблем, с которыми я встречаюсь на моей территории, я всегда подхожу с точки зрения офицера, который эти земли в 1920 году освобождал от большевиков и их сторонников. К сожалению, в этой кампании происходили такие случаи, что местное население, агитированное коммунистами, стреляло из укрытия и в спину нашим солдатам. Подобные случаи не должны повториться в будущем. Это цель, к которой я стремлюсь. Максимальная цель – это национальная ассимиляция местного элемента (белорусского), который сам себя называет «тутэйшими». Дискутируя на тему методов, ведущих к ассимиляции, необходимо принять во внимание, что любая огласка на эту тему может быть вредной, надо действовать спокойно, но последовательно. Местная масса национально не осознаёт себя. Их желанием является дать детям лучшую жизнь… Следует дать чёткие определения. Местные земли очень отличаются от других. Они не являются польскими. Следовательно, их обязательно надо сделать польскими. Мы завоевали эти земли штыком, но как бы решило народное голосование, если его провести сейчас, это неизвестно – для нас результат наверняка был бы сомнительным, поэтому нельзя себя обманывать. Эти земли следует сделать польскими, и это без сомнения… В школах, костёлах надо применять определённое давление в направлении завоевания белорусов. Часто это может казаться брутальным, но цель великая, чтобы с этим считаться. Лозунг «аполитичная школа» является недоразумением. В восточных землях школа должна быть политической, это такое могучее оружие для полонизации, что должно использоваться политической администрацией»»[5].

Стремясь раздробить белорусское население на части и создать почву для успешной полонизации «кресов», католическое белорусское население власти Польши объявляли польским, а полешуков относили к особой обезличенной группе – «тутэйшым» («здешним»). По данным переписи населения 1931 года, которая явно не отличалась объективностью, оказалось, что в Виленском, Новогрудском и Полесском воеводствах количество белорусов составляет всего-навсего 22,5%, а поляков – 42% (перепись населения 1897 года показывает, что число этнических поляков на этих землях не превышало 5,5%)[6].

Дискриминация в отношении белорусов проявлялась практически во всех сферах жизни. Признавая белорусское население ненадёжным и настроенным прорусски или просоветски, поляки стремились заменить местные кадры в образовании, администрации и прежде всего в армии польскими. Вот выдержка из конфиденциального приказа командования 9-го корпуса Вооружённых сил Польши об увольнении из формирований корпуса рядовых и гражданских работников непольской национальности (г. Брест, 19 августа 1922 года): «Незамедлительно устранить из всех штабов и предприятий при штабах рядовых непольской национальности. Уволить безоговорочно с 01.09.22 всех гражданских чиновников непольской национальности, в первую очередь указанных в настоящем тайном приказе (см. п. L. dz. 1835. II), а в дальнейшем и гражданских чиновников непольской национальности, не указанных в приведённом пункте»[7].

Социально-экономическое положение западнобелорусских земель в период польского господства было удручающим. Развитие «Кресов Всходних» сильно отставало от развития собственно польских регионов. Фактически Западная Белоруссия являлась отсталым сырьевым придатком Второй Речи Посполитой, чем-то вроде польской колонии. В 1931 году на западнобелорусских землях сельское население составляло 85%, 79% населения было занято в сельском хозяйстве. Составляя 23% территории и 11% населения Польши, Виленское, Новогрудское и Полесское воеводства имели только 2,8% предприятий и 1,9% рабочих страны[8]. Заработная плата рабочих была невысокой: к примеру, средний дневной заработок рабочего в Новогрудском воеводстве составлял 2 злотых, в Полесском – 2,96 злотых. На Городищенской фанерной фабрике рабочие-мужчины получали 1,20 злотых, рабочие-женщины – 0,60 злотых. При этом килограмм ситного хлеба стоил 0,34 злотых, пшеничной муки – 0,53, масла – 3,4, литр газа – 0,35, а 10 кВт/ч – 7,3 злотых[9].

Чтобы не быть голословными, приведём данные польской же статистики[10]:

Показатель Виленское воеводство Новогрудское воеводство Полесское воеводство Краковское воеводство Силезское воеводство
Недельная зарплата рабочих (в % от уровня г. Варшавы, 1937 г.) 53,7 33,6 45 71 85
Протяжённость ж/д путей (в км на 100 км2, 1937 г.) 3,8 3,1 2,9 6,5 18,5
Количество врачей на 10 тыс. человек (1935 г.) 4,1 1,6 1,7 5,1 3,6
Количество койко-мест в больницах (на 10 тыс. человек, 1935 г.) 17 5 7 31 71

Диаметрально противоположной выглядела ситуация в БССР. Принятый во второй половине 1920-х годов курс на форсированную индустриализацию привёл к тому, что к 1940 году валовая продукция промышленности восточных областей Белорусской ССР составила 2 млрд 377,8 млн рублей, превысив показатели 1913 года в 23 раза (в Западной Белоруссии ситуация существенно не изменилась)[11]. В Советской Белоруссии сформировался рабочий класс, его численность достигла к началу второй пятилетки (1933 г.) 206 тысяч человек (для сравнения: общая численность рабочих в Виленском, Новогрудском и Полесском воеводствах составляла 38 тысяч человек, почти в 5,5 раз меньше)[12]. В 1929–1940 годах в БССР было введено в строй или реконструировано 1853 предприятия[13].

В преддверии новой мировой войны Польша являлась отсталым государством, обречённым на гибель от руки мощного агрессора, коим стала гитлеровская Германия. Если в Советском Союзе, при всех сложностях и перегибах, неуклонно происходила индустриализация, создавалась промышленная основа для укрепления обороноспособности страны, то Польша безнадёжно застыла в своём развитии, чем и обрекла себя на неминуемое поражение. Приведём красноречивые данные статистики[14]:

Показатель СССР (1928 г.) СССР (1936 г.) Польша (1928 г.) Польша (1936 г.)
Уровень промышленного производства (1928 г. = 100) 100 481 100 85
Выработка электроэнергии (млрд кВт) 5 32,7 2,6 3,1
Выплавка стали (млн тонн) 4,3 16,2 1,4 1,1
Производство цемента (тыс. тонн) 1903 5845 1098 1052
Добыча каменного угля (млн тонн) 36 124 41 30

Помимо экономической отсталости, на «Кресах Всходних» весьма остро стояла проблема народного образования. Если в БССР была фактически ликвидирована неграмотность, то в Западной Белоруссии, по состоянию на 1931 год, 43% жителей старше 10 лет были неграмотными[15]. К сентябрю 1939 года на 100 квадратных километров в Виленском и Новогрудском воеводствах приходилось 5,4 школы, в Полесском – 3,4 (средний показатель по Польше – 7,3)[16]. В результате целенаправленной политики польских властей к 1934/1935 учебному году осталось только 16 белорусскоязычных школ, а к 1938/1939 учебному году все белорусскоязычные школы были переведены на польский язык[17].

Перед тем как закрыть все школы с белорусским языком обучения, поляки расправились с русскоязычной системой образования, которая пользовалась у белорусов большей популярностью, нежели белорусскоязычная. Белорусский историк Кирилл Шевченко пишет: «Главным объектом преследования [во Второй Речи Посполитой] были русские школы, поскольку Варшава преследовала цель полной «дерусификации» исконно польских, по её мнению, земель, утративших свою «польскость» только в результате разделов Речи Посполитой и политики властей Российской империи. Примечательно, что Товарищество белорусской школы в г. Вильно в своём циркуляре учителям белорусских школ осенью 1919 года откровенно указывало, что «если Вы откажетесь быть белорусским учителем, то пользы белорусскому народу Вы этим не принесёте, так как открыть в Вашем селе не белорусскую, а русскую школу при нынешних условиях нельзя, поскольку польские власти этого не позволят». Данный документ красноречиво свидетельствует о том, что местные педагогические кадры на западнобелорусских землях в известной степени были вынуждены становиться белорусскими учителями, не имея возможности преподавать в русских школах»[18].

Фактически закрытым для белорусов оставалось высшее образование. В 1938/1939 учебном году во всей Польше насчитывалось всего 218 студентов-белорусов. Среди учащихся Виленского университета количество белорусов в 1930–1936 годах составляло 1-2%, доля поляков, по данным на 1937/1938 учебный год, была несоизмеримо большей – 72,6%[19]. Если в БССР был сформирован слой белорусской гуманитарной и технической интеллигенции, то на «Кресах Всходних» доминирующее положение в интеллектуальной элите занимали поляки. Так, в Полесском воеводстве (без Камень-Каширского повета) в 1928 году лишь 2,5% интеллигенции приходилось на долю белорусов (на поляков – 75%). Весьма показательная картина, учитывая то, что в Полесском воеводстве поляки составляли 8% населения, а белорусы – 65%[20].

Однако в памяти большинства западных белорусов полонизация в образовании запечатлелась не в виде цифр статистики, а в небольшом стишке, который со школьной скамьи вбивали белорусским, украинским, литовским, еврейским и немецким детям. Речь идёт о «Катехизисе польского ребёнка», написанном поэтом Владиславом Белзой в 1900 году. На вопрос учителя: «Kto ty jesteś?» («Кто ты?») – ученики, вне зависимости от национальной принадлежности, должны были отвечать: «Polak mały» («Маленький поляк»). И далее, как во время переклички на стадионе, следовал заученный диалог: «Jaki znak twój?» («Каков твой символ?») – «Orzeł biały» («Белый орёл») – «Gdzie ty mieszkasz?» («Где живешь ты?») – «Między swemi» («Среди своих») – «W jakim kraju?» («В какой стране?») – «W polskiej ziemi» («На польской земле»).

Современный польский школьный плакат. Кто знает, быть может, он висел бы в каждой западнобелорусской школе, не начни Красная Армия свой Освободительный поход в 1939 году

В целях колонизации и окончательной ассимиляции западнобелорусских земель польское правительство развернуло широкую кампанию по заселению «Кресов Всходних» осадниками – выходцами с этнических польских территорий (преимущественно это были отставные военные – участники советско-польской войны со своими семьями). Поселенцам выдавались участки земли от 10 до 45 га бесплатно или по заниженным ценам. О масштабах колонизации позволяет судить последовавшее за Освободительным походом 1939 года выселение поляков из Западной Белоруссии. Только за 1940 год органы НКВД выселили в глубинные районы СССР более 50 тысяч осадников[21].

Планы колонизации у Варшавы были впечатляющие. В 1937 году сотрудником польского МВД Арницким был подготовлен секретный план под названием «Перспективы внутренней колонизации». Согласно этому плану предусматривалось переселение на «Кресы Всходние» 6 миллионов поляков из западных областей. Процент польского населения в отдельных районах Западной Белоруссии должен был превышать 56,2%[22]. Так белорусские земли едва не стали новой Америкой, где роль индейцев была уготована коренному белорусскому населению.

Печальной была ситуация в сфере здравоохранении. В докладной записке от 15 декабря 1939 года нарком здравоохранения БССР И.А. Новиков писал: «На территории Западной Белоруссии было около 3000 больничных коек, или 0,6 на 1000 населения против 3,2 на 1000 населения в БССР, т.е. коэффициент обеспеченности населения больничными койками в БССР в 5 раз выше по сравнению с Западной Белоруссией. На исключительно низком уровне была поставлена профилактическая помощь на селе. Сеть санитарно-противоэпидемических учреждений была весьма маломощная, не было санитарных станций, санбакинститутов, лабораторий и других профилактических учреждений. Медицинская помощь в основном была платной, и широким слоям населения она была недоступна»[23].

Ещё одной нерешённой проблемой «Кресов Всходних» являлся аграрный вопрос. Со временем ситуация в этой сфере не только не улучшалась, но имела негативную тенденцию: если в 1921 году зажиточные крестьяне составляли 8%, середняки – 30%, бедняки – 62%, то в середине 1930-х годов эти показатели составляли соответственно 5, 15 и 80%[24]. По данным переписи 1931 года, число хозяйств, имевших землю и использовавших батраков, было очень небольшим: в Белостокском воеводстве – 5,9%, Виленском – 7,6%, Новогрудском – 6,7%, Полесском – 3,6%. Всего батраков насчитывалось 213 378 человек, а количество хозяев, нанимавших батраков, составляло 37 439 (в 5,6 раза меньше, нежели батраков). Нужно также отметить, что не все наниматели батраков были зажиточными крестьянами: к ним относились ещё осадники, помещики, священнослужители[25].

Отличительной чертой Второй Речи Посполитой было крупное помещичье землевладение и малоземелье крестьян. Особенно острой ситуация была на «Кресах Всходних»: в 1931 году в Виленском, Новогрудском и Полесском воеводствах хозяйства размером более 100 га (0,5% от общего числа) имели в собственности 3,1 млн га земли, а вместе с государственными и церковными землями – 4 млн га (48% всех земель). В то же время на 610 тысяч крестьянских хозяйств земли приходилось почти столько же – 4,3 млн га (52%), при этом больше половины (56%) составляли хозяйства, имевшие менее 5 га[26].

БерёзаКартузская – символ межвоенной «польской демократии»

Помимо национального и социально-экономического гнёта, белорусы испытывали на себе репрессии польского националистического правительства. Межвоенная Польша была отнюдь не демократическим государством. Изощрённые пытки и вопиющие нарушения основополагающих принципов правосудия, прав человека и гражданина – во всём этом Вторая Речь Посполитая вполне может соревноваться со сталинским СССР.

С 1926 года в стране установился жёсткий авторитарный режим «санации» («оздоровления»). Государство возглавил Юзеф Пилсудский, проводник политики польского шовинизма и ополячивания. На восточных землях перед варшавским правительством стояла чёткая задача – подавление национально-освободительного движения и ассимиляция белорусского, украинского и литовского населения.

Карикатура на Юзефа Пилсудского в западнобелорусском сатирическом журнале «Маланка» («Молния»). Автор – И.М. Горид

Символом террора стал концентрационный лагерь в городе Берёза-Картузская (ныне город Берёза Брестской области), созданный в 1934 году для размещения до суда противников националистического режима. Цель этого концентрационного лагеря состояла в том, чтобы сломить волю заключённых, раздавить людей психологически и физически. В него мог попасть абсолютно любой житель Второй Речи Посполитой, поскольку распоряжение президента Игнатия Мосьцицкого было весьма туманным: «Лица, деятельность либо намерения которых дают основание допускать, что с их стороны грозит нарушение безопасности, покоя либо общественного порядка, могут подлежать задержанию и принудительному помещению в место изоляции, не предназначенное для лиц, подозреваемых либо арестованных в связи с преступлениями». Премьер-министр Польши Леон Козловский в интервью информагентству «Искра» признавал: «Места изоляции будут иметь очень тяжёлый, суровый режим и не будут ничем иным, как только орудием суровой и карающей руки государства»[27]. За 5 лет своего существования через лагерь прошло около 10 тысяч человек – в основном активистов левых и национальных движений[28].

О том, какая атмосфера царила в лагере, заключённый понимал с самого начала. Встреча новоприбывших сопровождалась пытками и побоями. Вот как это описывает бывший узник Л.Т. Волосюк (находился в концлагере в 1936 году): «Через лагерь нас выгнали в оплетённый шестью рядами проволоки двор с казармой, которая именовалась арестантским блоком. Здесь нас пропустили через шпалер полицейских с дубинками и втолкнули по отдельности в маленькие каморки, где палач Пытель, он же комендант блока, поддавал нас особой ревизии – обработке по голому телу. Пытель же сам и приводил в чувство с помощью ведра воды. Затем Пытель выдавал арестантское облачение… Я получил номер 633. До полуночи двое полицейских обучали нас, как мы должны справляться и вести себя, сопровождая «науку» дубинками. По полуночи ворвались к нам четыре полицейских во главе с майором. Я изложил рапорт, как меня учили. Майор лениво выслушал меня и полицейским сказал продолжать учёбу. Один полицейский схватил меня за одну руку, а другой за другую, двое же других полицейских начали лупить меня по плечам и груди… Очнулся я весь облитый водой, в тяжёлой лихорадке». Таким же истязаниям подвергались и женщины. Вот воспоминания члена Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ), уроженки Слонимщины В.Г. Искрик (была в концлагере в сентябре 1939 года): «В нашей партии было всего 90 женщин, в основном комсомольского возраста. Перед воротами концлагеря всех нас выстроили по двое в ряд и пропустили за воротами до большого трёхэтажного здания сквозь двойной строй полициянтов с дубинками. Несколько странный вид избиения был для нас неожиданным и ужасным. Каждый полициянт старался обязательно ударить проходящую жертву дубинкой по голове или по спине. Особенно сильным истязаниям подвергались упавшие. То же самое происходило и на лестницах здания до третьего этажа»[29].

Приведём также воспоминания И.С. Бурака, узника Берёзы-Картузской в 1937–1939 годах: «Новоприбывший на второй день помещался в одиночную изолированную комнату, где в течение шести-семи дней подряд подвергался зверскому избиению. При этом узник должен был стоять лицом к стенке, не шевелиться, не падать на пол без команды… Разговора никакого в лагере не допускалось, даже взглядом нельзя было передавать ничего. Передвижение на площади, на кухню, умываться, на работу и т.д. было только по команде: «Бегом марш!». За малейшее нарушение драконовских правил – битьё резиновыми палками до полусмерти, причём по любой части тела (спине, голове, груди, лицу и т.п.), т. е. там, где чувствовалось больнее, нестерпимее, а за нарушение распорядка дня, а зачастую и без этого, сажали в карцер на шесть, семь дней… Здесь считалось за правило – не допускать смерти физической в концлагере. Если узник по состоянию здоровья мог умереть, то его выписывали из лагеря для того, чтобы скрыть следы смерти последнего»[30].

Польская карикатура на концлагерь в Берёзе-Картузской

Жестоким издевательствам подвергались и те узники, у которых были серьёзные проблемы со здоровьем. Исаак Липшиц, заключённый Берёзы-Картузской в 1936–1939 годах, вспоминал: «Издевательства над больными и инвалидами, видимо, доставляли полицейским Пытелю, Гославскому и Сверковскому животное наслаждение. Помню, Сверковский вывел на плац двух хромых узников на «занятия по бегу». Эти узники едва могли ходить. Стоило немного ускорить шаг, как они падали. Сверковский бежал рядом с ними, ударами сапог поднимал их и под улюлюканье и смех других полицейских продолжал издеваться, всё время выкрикивая: «Мы вас научим бегать»»[31].

Ещё одним штрихом к картине злодеяний в Берёзе-Картузской являются воспоминания А.Г. Никипоровича, бывшего узником концлагеря в 1939 году: «После муштры началась подготовка к вечерней поверке, опять излюбленный метод пересчёта палками. Полицейские, идя один за другим, проверяли правильность подсчитанного количества узников ударами палки. Затем начинают между собой спорить: «Пан неправильно подсчитал быдло». Опять повторяется процедура пересчёта ударами палки, и продолжалась она, пока не отпадала у полицейских охота. После проверки подана команда «Подготовиться к оправке», несмотря на то, что мы были голодные. Уборная была сделана в метрах пятидесяти от площади, на которой производилась муштра. Это была вырытая траншея метров десять длиной. Положена вдоль траншеи перекладина, на которой садились. Траншея была открыта. Вот устройство туалета, как они называли – «устэмп для быдла». После команды «Подготовиться к оправке» сразу подавался свисток. Подгоняя палками узников, команда «До с… бегом марш!». Не успели последние добежать, как уже подавалась команда «От с… бегом марш!». Многие из нас со слабыми желудками не могли удержаться, в особенности пожилые… Направление в камеры было подано палкой, между двух рядов выстроившихся полицейских, вооружённых палками во дворе и внутри здания, по коридору и лестнице, до самой камеры. Подгоняя палками, чтоб быстрее бежали, приговаривали: «Прэндзэй, прэндзэй, с курвы сыны, хамы, быдло!»[32]

Интересно, что по иронии судьбы тот, кто был непосредственно ответственен за тяготы и лишения политических заключённых, а именно комендант Берёзы-Картузской и настоящий садист Юзеф Камаль-Курганский, окончил свои дни в другом концлагере – нацистском Аушвице в 1941 году.

Было бы заблуждением думать, что Берёза-Картузская – это некое исключение из правила. Режим террора и издевательства над личностью был присущ всем польским тюрьмам, где содержались политические заключённые. Вот, к примеру, какие порядки царили в гродненской тюрьме: «Бьют за малейшее провинение и непослушание, и собственноручно н-к тюрьмы. Ребят заставляют подписывать декларации, что не принадлежат к коммуне, не признают представителей, не принадлежат и не будут принадлежать к КПЗБ, что являются поляками, а не белорусами. За непослушание льют воду через нос, сажают в карцер, наполненный до половины водой»[33]. А вот отрывок из письма белорусских политзаключённых от 4 апреля 1933 года: «Нас бьют резиновыми палками самым беспощадным образом. Бьёт и катует лично начальник тюрьмы. Поводом на это может явиться хотя бы то, что тот или иной товарищ поделится со своим соседом по камере куском хлеба; такой «преступник» подвергается зверскому избиению. И вообще, каждый товарищ за малейшую глупость «не пшестшегэня регулямину» наказывается карцером, где неизбежно получает известное количество палок в ж… Более того, чтобы спровоцировать на бунт, фашистские каты вытаскивают свою жертву из камеры и на глазах у всех товарищей избивают до потери сознания»[34].

Такова была польская «демократия» в действии. По своим методам она ничуть не уступала «демократии» советской. При этом в Польше, в отличие от СССР, белорусскому народу угрожала смертельная опасность: в течение нескольких десятилетий его планировалось ассимилировать и стереть о нём всякую память.

Воссоединение белорусского народа

17 сентября 1939 года части Красной Армии перешли советско-польскую границу и вступили на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины. В советской исторической традиции эти события именовались Освободительным походом, в польской националистической историографии они трактуются как «удар в спину» и «советская оккупация Восточной Польши». Чья же трактовка вернее для белорусов?

Разделение – великая трагедия для любого народа. В современном мире разделёнными являются многие этносы, причём нередко их части находятся в составе враждебно настроенных к ним государств. Белорусов могла постигнуть эта участь, если бы не 17 сентября 1939 года.

Разделение белорусского народа по разные стороны государственной границы усугублялась ещё и тем, что над западными белорусами нависала угроза полной ассимиляции и превращения их в поляков. Ещё несколько десятилетий власти «ожела бялого» над западнобелорусскими землями могли привести к тотальной утрате белорусами своей национальной идентичности. Тем более что такие планы вынашивались на самом высоком уровне (ранее это было показано нами на основе документальных источников). Прельщает ли представителей «свядомага кола» белорусского общества перспектива полного ополячивания половины белорусского этноса и сокращения его этнической территории вдвое? Вопрос риторический. Судя по ежегодной реакции «свядомых» интеллектуалов на памятную дату воссоединения, стать поляком – это их потаённая цель. Конечно, трудно в этом признаться, нужно как-то мимикрировать под белорусов, однако события 1939 года режут душу: «евроинтеграция» не удалась. Остаётся лишь воздыхать по «польскому раю» и лить реки слёз о «сталинской агрессии».

Бесславный конец «гиены Европы»

Ввод советских войск на территорию «Кресов Всходних» был встречен, с одной стороны, всеобщим ликованием белорусского населения, а с другой – массовыми народными расправами над бывшими хозяевами положения. Секретарь ЦК КП(б)Б Пантелеймон Пономаренко в письме Сталину от 25 сентября 1939 года отмечал: «Многих осадников и помещиков крестьяне истребляют (вешают, расстреливают, убивают) или приводят и сдают Временным управлениям»[35]. Как-то не вяжется это со сказками отдельных «свядомых» авторов о молочных реках и кисельных берегах «Восточной Польши», не правда ли?

В том же письме глава Советской Белоруссии даёт весьма показательную оценку настроениям белорусов на освобождённых территориях: «Хочу поделиться некоторыми впечатлениями от своих поездок в Западную Белоруссию. Мне пришлось посетить Столбцы, Мир, Тур (так в тексте. – Прим. авт.), Кореличи, Новогрудок, Несвиж, Слоним, Барановичи, Волковыск и много сёл и деревень… Белорусское крестьянство настроено прекрасно, поддерживает всем, чем может, Красную Армию… За Белостоком население встречает наши войска более сдержанно, русский язык знают меньше, чаще раздаются выстрелы из-за угла, из лесу по красноармейцам, командирам. В городах имеется ППС (Польская партия социалистов. – Прим. авт.) и рабочие-пепеэсовцы – обстановка становится сложнее, чем в местностях, где белорусы»[36].

Падение Польши не вызывало у белорусов большого огорчения

А вот информация из оперативной сводки №44 наркома внутренних дел БССР Лаврентия Цанавы секретарю ЦК КП(б)Б Пантелеймону Пономаренко о настроении населения от 12 октября 1939 года (с пометкой «совершенно секретно»): «Проходящая подготовка к выборам депутатов в Народное собрание в достаточной степени отображает и выявляет настроение различных прослоек населения… 8 сентября с.г. в гор. Пинске был организован митинг, на котором присутствовало около 10 тысяч человек рабочих, крестьян и интеллигенции. Выступающие на митинге в своих речах отмечали силу и мощь Советского Союза и героизм Красной Армии, высказывались за восстановление советской власти в Западной Белоруссии и присоединение её к СССР… Настроение основной массы интеллигенции положительное… Студенчество в своём большинстве приветствует освобождение Западной Белоруссии от ига польских панов и высказывается за восстановление в Западной Белоруссии советской власти. Так, например, 9 октября 1939 года состоялось общее собрание студентов Виленского университета, на котором присутствовало свыше 2 тысяч человек – студентов, преподавателей и профессуры. Доклад о международном положении и задачах студентов в связи с предстоящими выборами депутатов в Народное собрание неоднократно прерывался бурными аплодисментами в честь товарищей Сталина, Ворошилова, Молотова и Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Четыре раза овация переходила в пение «Интернационала». Студенты выбрасывали лозунги в честь РККА, в честь руководителей партии и правительства. Выступающие студенты высказывали свою симпатию к СССР»[37].

Население Западной Белоруссии приветствует солдат Красной Армии, сентябрь 1939 года

О негативном отношении белорусов ко Второй Речи Посполитой красноречиво свидетельствует тот факт, что при передаче белорусских земель Белосточчины в состав Польши после окончания Великой Отечественной войны белорусское население выражало резкое несогласие с этим шагом.

Процитируем один пространный, но очень важный для понимания исторической ситуации документ – записку начальника политуправления 1-го Белорусского фронта С.Ф. Галаджева 1-му секретарю ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко о высказываниях белорусского населения, проживающего в Белостокской области, об установлении советско-польской границы по линии Керзона от 23 августа 1944 года (с грифом «секретно»):

«В г. Бельске до 1939 года насчитывалось около 8000 жителей. За время советской власти (1939–1941 гг.) население города увеличилось до 12 тысяч человек. Немецко-фашистские оккупанты поголовно истребили всё еврейское население города (свыше 4500 человек). Большое количество жителей угнано в Германию. Ко времени освобождения этого города Красной Армией в нём насчитывалось около 4 тысяч жителей, из них 70–75% белорусов.

6 августа 1944 года население города узнало о том, что в газете «Правда» опубликована карта с «линией Керзона». По городу прошёл слух, что Бельск снова будет польским городом. Этот слух серьёзно взволновал белорусов.

По заявлению временного председателя горсовета тов. Бурдея, жители города, и особенно белорусы, с приходом Красной Армии горячо взялись за восстановление города. Мероприятия горсовета по очистке улиц, восстановлению повреждённых зданий, оказанию помощи госпиталям население проводило весьма охотно и с воодушевлением. Однако после слухов о том, что Бельск снова отходит к Польше, белорусы побросали работу, заявляя, что они не хотят восстанавливать город для поляков. К коменданту города в этот день начали стекаться жители-белорусы с требованием выдать им документы на право выезда из Бельска на советскую территорию. Все они в один голос заявляли: «Ни за что не хотим оставаться в Польше. Если только Бельск отойдёт к Польше, мы бросим всё своё домашнее хозяйство и пешком уйдём в Россию, чтобы не жить с поляками». За три дня коменданту города поступило до 600 устных заявлений от белорусов по вопросу отношения к «линии Керзона».

Антихович Василий Осипович, белорус, 1900 года рождения, железнодорожник, коренной житель города, заявил:

«Я всю свою жизнь работал на железной дороге сцепщиком. Только при немцах я бросил эту работу и занялся сапожным делом. Мы, белорусы, только при советской власти почувствовали себя людьми. Опросите всех белорусов Бельска – и все они ответят Вам: мы мечтаем о жизни, которой мы жили здесь до прихода немцев. Я на второй же день после прихода Красной Армии пошёл снова на свою станцию с желанием взяться за любое дело, помочь подготовить станцию к приёму поездов. Но, узнав сейчас, что здесь снова будут польские порядки и Бельск будет польским, я бросил работу. Не поднимается рука работать на поляков. Вчера я был у коменданта и просил разрешения сейчас же уехать в Россию, но он мне сказал, что ещё ничего определённого не известно и пока нужно сидеть на месте. Если что, брошу свою хату или лучше сожгу её, брошу полякам и пешком с семьёй уйду куда угодно, где есть белорусы, где есть советская власть. С поляками белорусы жить не будут. Поляки – подлые и завистливые люди, они любят только себя. Даже при немцах, когда было невыносимо для белорусов и поляков, поляки и тогда старались чем-нибудь задеть белорусов, чем-либо навредить им. Но я думаю, что советская власть белорусов в обиду не даст».

Семчук Варвара Леонидовна, белоруска, 54 года, замужем за поляком, живёт в Бельске с 1916 года, сказала:

«Мне 54 года. У меня трое детей. Если Бельск станет польским, я уйду отсюда пешком в Россию. Не хочу, чтобы на моих детей поляки указывали пальцами и называли их «кацапами»».

Антихович Антон Антипович, белорус, 82 года:

«Ради своих детей я уйду из города, где родился и прожил 82 года, если только здесь снова будут хозяйничать поляки. Только в 1939 году я услышал слово «гражданин», до этого я был только «кацапом». Я много испытывал от поляков и теперь не хочу, чтобы мои дети разговаривали по-польски. Первая жена у меня была полька, но я вынужден был развестись с ней, так как не смог перенести унижения. Было, приходят к ней родные и знакомые поляки и словно не замечают меня. Разговаривать не хотят или стараются чем-либо уколоть. Белорусы с поляками никогда мирно не жили и жить не будут. Пусть Польша будет сто раз свободная и демократическая, белорусы в ней не останутся и убегут в Россию».

Островский Пётр Семёнович, 1911 года рождения, родители из Минской области переселились в Бельск в 1917 году, заявил:

«Я теперь знаю, что такое советская власть, и никто меня не заставит остаться в Польше, если граница пройдёт по «линии Керзона». Было бы очень справедливо, если бы поляков заставить жить на тех правах, на которых жили белорусы в Польше до 1939 года. Поляки сильно ненавидят белорусов, но белорусы поляков ненавидят в сто раз сильнее. Надо было бы после войны установить такой порядок, чтобы поляки жили с уцелевшими немцами и чтобы поляки имели над немцами власть, какую они имели над белорусами. Немцам никто бы не позавидовал. Пусть бы они кичились друг перед другом, что те немцы, а эти – паны поляки. Если бы здесь снова была советская власть – никто бы из белорусов не сдвинулся с места».

Жуковский Иван Кириллович, белорус, 1905 года рождения, уроженец г. Бельска, заявил:

«Немец – зверюга, слов нет. Пока этот зверь жив, на земле житья никому не будет. Но поляки белорусам насолили столько, что белорусы с ними жить ни за что не будут, если только не будет советской власти. Ведь поляк какой? Будь он голодранец, но он обязательно хочет, чтобы шапку перед ним снимал белорус. А коснись спора с ним? Судись ты с ним годами и будь ты бесспорно прав, а виноват будет белорус. Если белорус при польской власти хотел открыть какую-либо торговлю, поляки заклюют его до тех пор, пока белорус не бросал свою лавчонку. Поляки не хотели у него ничего покупать, а поляки-торговцы готовы были себе в ущерб продавать товары дешевле, чем их купил для перепродажи белорус. Если случится, что здесь не будет советской власти и поляки снова будут господствовать, белорусы все уйдут в Россию, хотя бы в Сибирь, чтобы только жить с русскими».

Не только городское, но и сельское население белорусской национальности к «линии Керзона» относится отрицательно. Так, крестьянин-белорус с. Августово Бельского района Козловский Иван заявил:

«Когда я услышал про «линию Керзона», которая относит наш Бельский район к Польше, то я огорчился. Мне и нам, белорусам, в единой советской семье лучше».

Крестьянин с. Шимки Кивочицкий Михаил, белорус, заявил:

«Какая бы Польша ни была хорошей, но народ нашего села хочет жить на территории советской».

Крестьянин д. Новосады Кардаш Степан Осипович, белорус, заявил:

«Пусть как бы ни строили новую Польшу, мы хлебнули плохого и не хотим вновь попадать под польское владычество. Мы всё равно сбежим, если нашу деревню будут передавать Польше».

Крестьянин деревни Стрыки Августовского сельсовета Бельского района, характеризуя свою жизнь при господстве польских панов, заявил:

«До советской власти при поляках было очень плохо. Они к нам, белорусам, относились свысока, нужно было гладить только по шерсти. Как Красная Армия выгнала немцев, то наши поляки снова заговорили о великой Польше. Полякам русский народ всегда помогал и сейчас помогает освободиться от немецких разбойников, вот они нам, пожалуй, чёрта два помогут. Если здесь будет власть поляков, то надо завтра удирать в Россию – к своим. Поляки при советской власти к белорусам хорошо относятся, а когда будет установлена польская власть, то они опять станут издеваться над нами».

Крестьянин этой же деревни Будрицкий Иван Филиппович, середняк, белорус, высказываясь о взаимоотношениях между поляками и белорусами, сказал следующее:

«При власти Польши мы, белорусы, много настрадались. Нас называли поляки «кацапами» и давали всякие другие унизительные прозвища. Конечно, по-моему, лучше бы, если была бы советская власть, но если и польская власть будет, то надо думать, это уже не старая панская Польша. А в случае издевательств над нами со стороны поляков мы скажем: «Пошли вы к чёрту», и поедем в Москву к товарищу Сталину с жалобой, он нас, белорусов, в обиду не даст».

Таким образом, из приведённых выше и многих других заявлений явствует, что белорусское население районов, находящихся западнее «линии Керзона»:

а) недовольно поляками и относится к ним недружелюбно;

б) не желает оставаться на территории Польши, независимо от того, какое в ней будет правительство;

в) желает жить в условиях советской власти;

г) желает, в случае отхода Бельского и Брянского районов Белостокской области к Польше, переселиться в советские районы Белоруссии.

Эти настроения вызваны следующими моментами:

  1. Белорусы, находившиеся на территории панской Польши, были бесправны в политическом отношении, притеснялись экономически, не имели доступа к культурному развитию, унижались поляками.
  2. В условиях немецкой оккупации Западной Белоруссии фашистские пропагандисты культивировали и разжигали национальную вражду между поляками и белорусами.
  3. Проживая с 1939 по 1941 год при советской власти, белорусы убедились, что советский строй дал для них за этот короткий срок в политическом, экономическом и культурном отношениях столько, сколько польские власти не могли дать за десятилетия»[38].

Такова историческая правда. Не будь Освободительного похода Красной Армии, западнобелорусские земли превратились бы в восточные польские провинции с польским населением, а о белорусах вспоминали бы спустя столетия лишь историки да этнографы.

Западнобелорусский вопрос в наше время

Было бы большим заблуждением полагать, что вопрос об оценке сентябрьских событий 1939 года – удел узких специалистов, а спор о границах давно покрыт кладбищенским гранитом. Политика нынешнего польского руководства даёт пищу для серьёзных размышлений относительно установленных в XX веке государственных границ. Не секрет, что польские фонды и некоммерческие организации уже многие годы занимаются в Беларуси финансированием различных общественно-политических проектов антироссийской направленности. Помимо спонсирования белорусских местечковых националистов, Варшава активно раскручивает тему «поляков на кресах».

В Республике Беларусь проживает около 300 тысяч этнических поляков. В некоторых регионах концентрация польского населения достаточно велика. Так, в Гродненской области поляков более 20% населения, а в некоторых районах они и вовсе составляют большинство (например, в Вороновском районе 80,8% жителей – поляки).

Польское государство отнюдь не равнодушно к своим «соотечественникам». В 2007 году польский парламент принял закон о «карте поляка». Обладатель этого документа имеет множество льгот для работы и получения образования в Польше. Стоит особо подчеркнуть, что получить данный документ может не только этнический поляк, но любой белорус, чьи предки являлись гражданами Второй Речи Посполитой (а это практически всё население Западной Беларуси). Получатель документа должен «в присутствии консула Республики Польша или уполномоченного сотрудника представить письменную декларацию принадлежности к польскому народу». Налицо классическое оружие «мягкой силы», предназначенное для актуализации вопроса о границах и полонизации белорусов.

Любопытны слова, сказанные экс-президентом Польши Лехом Качиньским по случаю введения «карты поляка»:

«С великой гордостью, удовлетворением и одновременно с большим волнением я подписал один из самых важных документов, подготовленных правительством Республики Польша, – Закон о «карте поляка». Благодаря ему польские власти выполняют великий долг по отношению к нескольким миллионам соотечественников, которые – в основном не по своей вине, а в результате послевоенного сдвига границ на запад – оказались за границами родины. Несмотря на крайне тяжёлые условия: запреты пользоваться польским языком, отсутствие часовен и костёлов для молитвы, опасность тюремного заключения или потери работы, а также сильное давление в направлении советизации – поляки, населяющие территорию бывшего СССР, оставались польскими патриотами, поддерживали традиции отцов, заботились о могилах предков, сохранили язык – хотя бы в молитве. И выжили! И сегодня являются частью гордого польского народа.

Я знаю, что значит стать жертвой несправедливых исторических решений. Мои родители 1 сентября 1939 года поселились в только что купленном домике в городе Бресте. Через три недели туда вошли преступные советские войска, а родители – убегая от грабежей – перебрались в свою родную Варшаву и там пережили немецкую оккупацию. Часть моей семьи происходила с территории бывших восточных рубежей Польши, и поэтому судьба соотечественников на востоке – тех, кто никогда не отрекался от своей родины, но кто из-за изменения границ перестал быть её гражданами – мне особенно близка»[39].

Как видим, красной нитью через речь главы государства проходит мысль о «несправедливых исторических решениях» и «преступном переделе границ». Задайте себе вопрос: является ли исторической несправедливостью воссоединение белорусского народа в едином белорусском государстве? Являются ли Гродно и Брест белорусскими городами или же это города польские? Не забывает ли пан Качиньский о том, что в качестве компенсации за непольские, захваченные в 1920 году территории Варшава получила большие куски Германии, установив границу по Одеру-Нейсе? Или господин Качиньский предпочёл бы «восстановить историческую справедливость» и возвратить Германии Штеттин, Алленштайн, Бреслау, Данциг и другие «исконно немецкие» города? Ведь ФРГ признала современную границу лишь в 1970 году, да и то из-за непримиримой позиции СССР.

Понять позицию поляков можно: никто не хочет терять территории, даже приобретая что-то взамен. Однако как понять позицию некоторых граждан, которые называют себя белорусами и при этом негативно отзываются об Освободительном походе РККА, льют крокодиловы слёзы по поводу «советской оккупации Восточной Польши»? Вероятно, щедрые польские гранты куда более ценны для местечковых националистов, нежели интересы самих белорусов.

[1] Цит. по: Шевченко К.В. Русский мир в борьбе за выживание: западнобелорусские земли в составе Польши в 1919-1939 гг. // Материалы международного круглого стола «Цивилизационные основы государственности России и Белоруссии». Смоленск, 2016. С. 93.

[2] Цит. по: Там же. С. 96.

[3] Загiдулiн А. Беларускае пытанне ў польскай нацыянальнай i канфесiйнай палiтыцы ў Заходняй Беларусi (1921-1939). Гродна, 2010. С. 40.

[4] Польша-Беларусь (1921-1953): Сборник документов и материалов. Минск, 2012. С. 181-182.

[5] Там же. С. 157-164.

[6] Нарысы гісторыі Беларусі у 2 ч. Ч. 2 / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І. Вышынскі і інш. Мінск, 1995. С. 221.

[7] Польша-Беларусь (1921-1953): Сборник документов и материалов. Минск, 2012. С. 45.

[8] Там же. С. 214.

[9] Нарысы гісторыі Беларусі у 2 ч. Ч. 2 / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І. Вышынскі і інш. Мінск, 1995. С. 216.

[10] Mały rocznik statystyczny. Warszawa, 1938. S. 255, 176, 285, 286.

[11] Нарысы гісторыі Беларусі у 2 ч. Ч. 2. / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І. Вышынскі і інш. Мінск, 1995. С. 157.

[12] Там же С. 157, 215.

[13] Гісторыя Беларусі у 6 т. Т.5. Беларусь у 1917-1945 гг. / А. Вабішчэвіч і інш.; Рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) і інш. Мінск, 2006. С. 274.

[14] Mały rocznik statystyczny. Warszawa, 1938. S. 133-136.

[15] Нарысы гісторыі Беларусі у 2 ч. Ч. 2. / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І. Вышынскі і інш. Мінск, 1995. С. 222.

[16] Гісторыя Беларусі у 6 т. Т.5. Беларусь у 1917-1945 гг. / А. Вабішчэвіч і інш.; Рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) і інш. Мінск, 2006. С. 434.

[17] Западная Белоруссия: Стат. справочник. Минск, 1939. С. 136.

[18] Шевченко К.В. Русский мир в борьбе за выживание: западнобелорусские земли в составе Польши в 1919-1939 гг. // Материалы международного круглого стола «Цивилизационные основы государственности России и Белоруссии». Смоленск, 2016. С. 107.

[19] Гісторыя Беларусі у 6 т. Т.5. Беларусь у 1917-1945 гг. / А. Вабішчэвіч і інш.; Рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) і інш. Мінск, 2006. С. 423.

[20] Нарысы гісторыі Беларусі у 2 ч. Ч. 2. / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І. Вышынскі і інш. Мінск, 1995. С. 222.

[21] Гурьянов А.Э. Польские спецпереселенцы в СССР в 1940-1941 гг. // Сайт движения «Мемориал». URL: http://www.memo.ru/history/POLAcy/Index.htm

[22] Гісторыя Беларусі у 6 т. Т.5. Беларусь у 1917-1945 гг. / А. Вабішчэвіч і інш.; Рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) і інш. Мінск, 2006. С. 375.

[23] Там же. С. 90.

[24] Там же. С. 357.

[25] Западная Белоруссия: Стат. справочник. Минск, 1939. С. 109.

[26] Нарысы гісторыі Беларусі у 2 ч. Ч. 2. / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І. Вышынскі і інш. Мінск, 1995. С. 217.

[27] Цит. по: Лицкевич О. Концлагерь по-польски // Беларуская думка. 2010. №3. С. 78-79.

[28] Они не стали на колени: Сборник воспоминаний и документов о концлагере Берёза-Картузская. Минск, 1966. С. 6.

[29] Цит. по: Лицкевич О. Концлагерь по-польски // Беларуская думка. 2010. №3. С. 80-81.

[30] Польша-Беларусь (1921-1953): Сборник документов и материалов. Минск, 2012. С. 183-184.

[31] Они не стали на колени: Сборник воспоминаний и документов о концлагере Берёза-Картузская. Минск, 1966. С. 49-50.

[32] Цит. по: Лицкевич О. Концлагерь по-польски // Беларуская думка. 2010. №3. С. 82.

[33] Польша-Беларусь (1921-1953): Сборник документов и материалов. Минск. 2012. С. 122.

[34] Там же. С. 124.

[35] «Ты з Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусі…». Верасень 1939 г. – 1956 г.: дакументы і матэрыялы. Кн. 1. Верасень 1939 г. – 1941 г. Мінск, 2009. С. 17.

[36] Там же. С. 18-19.

[37] Там же. С. 32-33.

[38] Там же. С. 14-17.

[39] Карта поляка – официальная информация. URL: http://www.polska.ru/sprawka/wiza/karta_polaka_oficial.htm

Всеслав Зинькевич