Ирина Павлова: странные времена наступили…

Мы все снова разговариваем в открытую только на кухнях (ну, теперь уже не обязательно на кухнях — у многих эти посиделки теперь происходят более презентабельно, чем во времена моей молодости, но уж возник мем «на кухнях» — так пусть уже и будет).

Многие прежде, чем начать разговаривать, со смущенной виноватой улыбкой убирают подальше телефоны и гаджеты.

Нет, про политику и чьи-то очередные сумасшедшие решения разговаривают только в фб или как-то еще в другом публичном пространстве.

А вот в узкой компании друзей или один на один говорят сейчас совсем про другое.

Все промеж себя говорят о будущем.

Не о далёком — оно вдруг стало невероятно туманным — нет, о самом ближайшем.

Что будем делать, как будем жить, что будет через неделю, ну, максимум, через месяц…

Никто не строит планов — все строят предположения.

Вслух и публично об этих предположениях стараются тоже не говорить.

И все стали ужасно суеверны: даже самые прагматики-распрагматики боятся говорить о том, что с ними будет через месяц, чтобы «не сглазить», но старательно делают друг перед другом вид, будто всё нормально, будто всё так, как и должно быть…

Буквально у каждого человека — из моего ли круга, из другого ли — нет ни малейшего представления об этом самом будущем, нет никакой уверенности в том, что «а через год я буду делать вот это».

Не в смысле, доживем ли до этого «через год», а в смысле, что ни о чем нельзя говорить твёрдо. Потому что всё зыбко.

Как-то разом рухнули все базовые столпы реальности.

Слово «завтра» обрело буквальный смысл…

Я такого состояния не припомню в своей жизни.

Даже в самые тяжёлые-претяжёлые времена люди хотя бы на год вперед — а планы всё же строили: от покупки шкафа до покупки телевизора, от поездки в отпуск до перехода на другую работу.

Сегодня нет.

Не стало ничего, хоть сколько-то постоянного — всё стало временным и краткосрочным.

Вот, молодая еще совсем подруга написала пост о том, как она любила бывать с друзьями в кафе, и как её там любили…

Написала уже почти как о чем-то давно минувшем, из «прошлой жизни»…

А на днях мне друг сказал:

«Вот, фейсбук сейчас выносит мне воспоминания  позапрошлого года, и я вижу фотографии того времени. Я вижу по ним, что я жил, как хотел. Я мог проснуться утром, и, сам не зная почему, просто захотеть – сесть в машину, поехать в аэропорт, прыгнуть в самолет и внезапно оказаться на другом конце света!

И я очень любил эту внезапность жизни. В ней было много драйва.  Возможно, я бы сегодня вполне усидчиво находился в одном месте, чем-то занимался, и никуда бы не хотел вскакивать. Но то, что сегодня я обязан так жить, что у меня нет возможности испытать драйв внезапности жизни, вызывает во мне невыносимую тоску и ужасный внутренний протест…  Мир, полный запретов – вызывает у меня тоску и протест!».

И я подумала: а ведь и в самом деле…

Как-то вдруг самым реальным в жизни оказался мир воспоминаний.

Знаковых, глобальных, или мелких, бытовых. Но это сегодня стало заменять людям размышления о будущем…

Сегодня даже совсем молодые вдруг стали, как глубокие старики, которые сомневаются в том что будущее вообще возможно, а прошлое, о котором еще совсем недавно никто даже не задумывался особо, становится какой-то ужасной, невероятной ценностью…

Даже юные стали разговаривать между собой в категориях «А помнишь?!»…

Вот эта абсолютная зыбкость накрыла всех.

Я даже представить себе не могла, какой это ужас, как это психологически тяжело, когда вообще не понимаешь, что будет и будет ли вообще.

Не то, чтобы помечтать «а вот, через несколько лет» — нет, даже про «а вот, в новом году» никто не говорит, хотя еще совсем недавно люди об эту пору уже спокойно начинали планировать и празднование Нового года, и жизнь в новом году.

Психологически стало очень трудно заставлять себя делать что-то, что понадобится через пару-тройку месяцев (ну, хоть бы и фестиваль готовить), потому что нет никакой уверенности, что оно произойдет… Или что  тебя к нему просто допустят…

Подумала, что вот так же примерно писались дневниковые записи людей, начиная с февраля 1917 года, когда жизнь внезапно и страшно поделилась надвое…

Когда все тоже вдруг перестали строить планы на жизнь, а стали их строить, максимум, на неделю вперед…

Ныне место мечты о прекрасном будущем у всех заняли воспоминания о прекрасном прошлом.

И никому уже — даже писателям-фантастам — стало не интересно заглядывать в будущее.

А мечта о машине времени и возвращении в прекрасное прошлое становится у всех всё явственнее.

Вангую: через… нет, даже не год, год — это теперь очень долго… — нет, через несколько месяцев все вдруг кинутся смотреть только ретро, 60-е, 70-е, 80-е годы.

Время веселых, нарядных, красивых, кокетливых девчонок. Время мужественных, порядочных, хороших парней.

Время, когда на улице все с открытыми — в прямом смысле — лицами.

Когда все радостно целуются и обнимаются при встрече и пожимают при знакомстве друг другу руки.

Время, когда можно было строить планы не на месяц, а на жизнь.

Главное, чтоб нам однажды не запретили это смотреть.

И завидовать…

Ирина Павлова