Тема концлагерей для Советских граждан на территории Великобритании и ее колоний практически не изучена. Так или иначе в некоторых публикациях эта тема хоть и отражалась весьма поверхностно, но, как правило, была построена на сильно фрагментированных и не полных данных, а потому интерпретировалась так, как было удобно автору. Я же сделаю попытку собрать все, что есть воедино и, не дожидаясь каких-то серьезных дополнений по этой теме, в данной подборке опубликую все, что удалось собрать за последние несколько лет.

Да простит меня читатель за излишнюю детализацию версии и источников, но я привожу ее исключительно для того, чтобы в дальнейшем избежать путаницы, которую уже успели наделать одни авторы, а другие — благополучно размножить. Разумеется, буду рад любым вашим замечаниям и дополнениям.

Итак, Советская Россия, начало осени 1919 года. Истощенную первой мировой войной бывшую империю разрывает гражданская война одну, из сторон которой активно поддерживают западные «друзья», преследующие свои интересы.

Целые регионы России захвачены иностранными войсками, общая численность которых превышала миллион человек — с юга, желая оставить за собой нефтяные поля, орудуют басмачи и англичане, с севера Мурманск и Архангельск оккупированы английскими войсками, с запада в Псковской области действует снабжаемая западом через Прибалтику армия Юденича, с юго-запада отступила на Кубань армия Деникина, на дальнем востоке и в Забайкалье хозяйничает японская армия, в центральной Сибири “заблудился” американский экспедиционный корпус — страну разрывают все, кто хочет поживиться.

Интервенты без стеснения провозглашают новые государства, назначают правителей и даже печатают деньги. Россия с ее только что провозглашенным Советским правительством, в довесок к гражданской войне, в очередной раз попала под волну торговых и дипломатических санкции со стороны западных держав. Все европейские страны считали необходимым обозначить санкционное давление на Россию, а особо предприимчивые из числа 14 стран-интервентов — не чурались при этом откровенного грабежа и работорговли. Ситуация была действительно трагическая…

К сожалению, печальный опыт колониальных войн, которые вела Англия на протяжении столетий, не обошел и Советскую Россию. Пароходы без устали вывозили из оккупированных российских территорий в Англию все, что только можно было погрузить и вывезти, включая людей.

За период интервенции с августа 1918 по февраль 1920 года, через тюрьмы и лагеря англичан и белогвардейцев прошло 50 800 человек, т.е. каждый десятый (11% населения) житель русского севера.

Вот, пожалуй, на этом месте и начинается наша непростая история, которая получила известность почти случайно. Через 45 лет после событий, о которых я расскажу далее, в журнале “Новый мир” (1967., № 11, С. 197-201) была опубликована статья бывшего командира Вашко-Мезенского полка Ивана Степановича Кривенко под названием “Страница жизни”, в которой седовласый революционер приводит всего несколько строк из событий своей революционной молодости.

Цитирую:

“Не только на территории России англичане устраивали концлагеря. Так, в сентябре 1919 г. 47 человек погрузили в трюм английского судна, увезли в Англию и поместили в концлагере Уитли-бэй”.

И поскольку именно эти несколько строк, богато сдобренные предположениями и слухами, чаще всего цитируются авторами статей, то, объяснив существующие кривотолки, мы попробуем разобраться со следующими вопросами:

Сколько всего пленников было угнано в Англию?

Где они содержались?

Каков их статус? (военнопленные, заложники и т.д)

Как они попали в Англию и как вернулись?

Обратившись к англоязычным источникам, мы можем найти более раннее и более полное письмо Кривенко от 1924 года, которое для исследователей по какой-то причине так и остались не учтенным. Неучтенными оказались и некоторые неувязки по количеству пленников в вариантах пересказа 1924 года и 1967 года.

В обзоре (Russian Information and Review) от 12 апреля 1924 года, мы можем найти относительно полный текст письма И.Кривенко.

«Следующее письмо подписано Кривенко от имени группы из 100 пострадавших от действии интервентов: “Мы обращаемся ко всем товарищам, которые вместе с нами были интернированы в лагерь Уитли Бэй близ Ньюкасла (Англия) в 1919-20 годах. Нас ограбили, избили и бросили в тюрьмы в Архангельске и на разных островах у побережья. Многие из нас были первоначально приговорены к смертной казни британцами, но впоследствии мы были интернированы в Великобританию и размещены в бухте Уитли.

Там нас продержали шесть месяцев, прежде чем нам разрешили вернуться в Советскую Россию. Великобритании следует напомнить обо всем этом сейчас, а также о том, как мы перенесли трехдневный голод в лагере, и о том, как многие из нас были избиты на британском корабле в Копенгагене нашим британским конвоем почти сразу после того, как Литвинов встретил нас. Давайте напомним обо всем этом Великобритании и представим наш коллективный иск — претензии 100 жертв».

Очевидно, что существующая путаница возникла в первую очередь в количестве пленников, которых в 1924 году было 100 человек, а в 1967 уже стало почему-то — 47..

Разночтения породили такую вот версию, утверждающую, что в сентябре 1919 года из Архангельска в трюме Английского парохода везут 100 советских граждан. Путь с русского севера до Северного моря занимает примерно две недели хода, но за это время что-то произошло, и вместо того, чтобы идти напрямую в Английский порт Тайнмоут, пароход идет в нейтральный Копенгаген, где заключенным разрешают встретиться с представителем Советского правительства — М.М. Литвиновым. После этого, охрана избивает заложников и пароход идет в Тайнмоут, где их размещают в концлагере, несколько дней морят голодом, после чего отправляют на работы в каменоломни Мардена добывать магнезиальный известняк.

В своей статье, Кривенко упоминает, что пароход с заложниками вышел из Архангельска в сентябре, а в Копенгаген прибыл (якобы) за шесть месяцев до освобождения. Итак, сразу обратим внимание: получается, что советский дипломат М.М. Литвинов не мог попасть на пароход к заложникам ранее 23 ноября (1919), поскольку прибыл из Таллина в Копенгаген в этот день на Английском военном корабле.

А поскольку освободили пленных только весной (договор об обмене был подписан 12 февраля 1920), то совершенно непонятно, где находилось судно с сотней пленных в трюме — с сентября по декабрь. Не торопитесь делать выводы, я сейчас всю эту путаницу объясню.

23 ноября 1919 года в нейтральную Данию, прибывает миссия советского дипломата Максима Литвинова. Цель — англо-советские переговоры по обмену военнопленными, а также попытка проломить торговую блокаду, сделав англичанам эксклюзивное предложение, от которого они не могли отказаться.

В Копенгагене, через два дня после прибытия, Максим Литвинов встречается с английским представителем О`Грэди и начинаются тяжелейшие переговоры, которые сопровождаются организованным давлением на советскую делегацию. Гостиницы Копенгагена отказываются размещать советских дипломатов, градус ненависти в прессе, на улицах и под окнами, угрожая расправой, митингуют белогвардейские активисты. И, не смотря на то, что полиция Дании вынуждена круглосуточно присматривать за членами делегации, спецслужбы нарочито засылают провокаторов, отвлекая от работы и создают перебои со связью, которая согласно договору осуществлялась через местную радиостанцию.

Итак, что явилось предметом переговоров? Информацию о статусе и количестве пленных советских граждан, мы можем почерпнуть из стенограммы речи У. Черчилля на парламентском слушании, проходившем 12 февраля 1920 года. На вопрос подполковника Сессила Джона Мэлоуна (Cecil John L’Estrange Malone) о ситуации с военнопленными из России, тогдашний военный министр и министр авиации Уинстон Черчилль пояснил, что 100 русских были интернированы в Англию в качестве заложников, для обеспечения положительного исхода переговоров по освобождению британских военнопленных в России.

Также в части слушаний, касающихся состояния переговоров с Советской стороной, на вопрос секретаря, о каком числе плененных в России британцев может идти речь, сэр Томас Хамар Гринвуд (Sir Hamar Greenwood) даёт пояснение, что их общее количество может составлять около 150 человек с учетом уточненной информации о тех, кто до этого считался погибшим.

Также, интересна невероятная метаморфоза с упоминаемым выше подполковником Сессилом Мэлоуном, который во время этих слушаний накалял обстановку в парламенте и руководил бунтами движения “Руки прочь от России!”.

Пионер британской военно-морской авиации, выдающийся офицер и ярый антикоммунист, на выборах 1918 года от округа Ист-Лейтон был избран в парламент от либеральной коалиции. После этого в сентябре 1919 года он получает специальное правительственное задание и отправляется в Финляндию, где пешком переходит Советско-Финскую границу.

После переговоров с уже знакомым нам дипломатом Максимом Литвиновым и Григорием Чичериным, а также последовавшего за этим инспекционного путешествия по России с Л. Троцким, в Англию вернулся совсем другой человек.

Он диаметрально меняет взгляды, становится одним из организаторов гражданского протестного движения “Руки прочь от России” (см. вот тут), а так же, вскоре возглавляет Коммунистическую партию Великобритании.

Активность его была настолько ощутимой, что он стал предметом пристального контроля со стороны спецотдела (Special Branch — отдел по противодействию идеологическим диверсиям,) а после пламенной речи в Альберт-холле 7 ноября 1920 года, за подстрекательство к мятежу был приговорен к 6 месяцам заключения. Был одним из идейных вдохновителей состоявшегося объединения Коммунистической и Лейбористской партии.

В 1942 году вернулся на военную службу и возглавил штаб гражданской обороны Вестминстера (центральный Лондон). С 1943 по 1945 служил во флотилии малых судов. После войны возглавил (в качестве вице- мэра) Королевское телевизионное общество, общество радио и общество авиаторов. Скончался 25 февраля 1965 года, в возрасте 74 лет. Однако продолжим, и из бастующего против интервенции в советскую Россию Лондона, переместимся снова в Копенгаген конца 1919 года…

Миссия М. Литвинова проходила невероятно тяжело, Британский представитель О`Грейди всячески затягивал переговоры, предлагал менять одного русского пленного на двух британцев, постоянно консультировался с Лондоном по любой, даже самой незначительной поправке, болел и т.д.

А вот Литвинов, сыграв блестящую партию, умудрился не только прорвать торговую (санкционную) блокаду, но и рассорить Англию с Францией, которая, конечно, подозревала, что англичане тайно ведут переговоры с Советами не только по теме военнопленных.

В общем, забегая вперед, упомяну, что как только разговор зашел о санкционных монополиях в торговле с Англией и расчетах в золоте — разговор сразу заладился, тут же было решено менять всех на всех и уже 12 февраля 1920 года, было достигнуто соглашение о транспортировке заложников из лагеря Уитли-Бэй на родину.

Примечателен и такой вот задокументированный факт, на который я хотел бы обратить внимание. На переговорах об обмене военнопленными, советская сторона требовала не только освободить 100 заложников, угнанных в Англию, но и 225 пленных, захваченных белогвардейцами и удерживаемых на севере России. В свою очередь, Британская сторона требовала освободить не только британцев, но и белых офицеров, попавших в плен во время Онежского восстания в 5-м Северном стрелковом полку, среди которых, к моему удивлению, отыскался “трагический погибший от рук кровожадных большевиков” поручик Александр Александрович Салатко-Петрище, датой смерти которого до сих почему-то считается дата восстания — 20 июня 1919 года.

Вот что об этом пишет Добровольский в своих “мемуарах”:

«Двенадцать человек офицеров были окружены в одной избе и, не пожелав сдаться, покончили сами с собой. Сначала более сильные духом застрелили других, а потом застрелились сами. Тела их после очищения района Онеги от большевиков, происшедшего уже после ухода англичан, были вырыты из ямы, куда они были брошены большевиками раздетыми, и похоронены с воинскими почестями».

Так или иначе, но принявшие “мученическую смерть” в июне 1919 года почти в полном составе, во главе с печально известным полковником Михеевым, его адъютантом Макиевым и полковым священником Сибирцевым — вдруг неожиданно воскресли и в соответствии с межправительственным договором, были переданы англичанам весной 1920 г.

Разумеется, могилы их следует искать не в Онежских пустошах, а где-то в пригороде Лондона, Нориджа и Бирмингема. Об этом, пожалуй, я в обозримом будущем сделаю отдельный материал, но видимо, придется изрядно постараться, чтобы ухватить ниточку их дальнейшей судьбы на английской земле.

Тем не менее, вернемся к письму И.Кривенко от 1924 года и тем загадочным причинам, почему спустя 3 года после плена и освобождения, это письмо было опубликовано в английском сборнике. А дело вот в чем, еще до начала англо-советских переговоров, возникла идея продавить позицию материальной компенсации со стороны Англии, которая, понятное дело, могла быть реализована только после того, как интервенты покинут советскую территорию. Следовательно, до 1922 г. остро поднимать этот вопрос не было смысла, однако…

Англия категорически отрицала все имущественные претензии, выдвинутые Советской стороной, объясняя это юридической формулировкой, что дескать не является проигравшей в войне стороной, а следовательно, никому и ничего возмещать не должна.

Тогда решили идти другим путем, и раз не получилось предъявить право на репарацию, то иски пострадавших граждан, представленные в частном порядке — никто не отменял! И вот на I Всесоюзном съезде научных работников была создана инициативная группа для подсчета убытков, в которую входили Г.Д. Красинский, А.И. Швецов, М.П. Кристи, В.Н. Игнатьев, Н.Я. Марр, А.В. Филиппов, В.П. Волгин и другие.

Группа обратилась в правительство с просьбой одобрить создание “Общества содействия жертвам интервенции” (ОСЖИ). Главной целью организации стало бы выявление личных и имущественных потерь, понесенных советскими гражданами от иностранного вмешательства.

Совнарком СССР 5 февраля 1924 г. удовлетворил это ходатайство и настал момент предъявить иски 14 странам-интервентам в частном порядке. Вот тут-то и сыграл козырь безвинно пострадавшей сотни советских граждан, участие которых в качестве пострадавших, уже никак нельзя было оспорить в суде, поскольку их фамилии официально закреплены в межправительственном договоре об обмене военнопленными, где они фигурировали как — ЗАЛОЖНИКИ.

Тогда и появилось англоязычное письмо Кривенко от 1924 года, где (обратите внимание!) он пишет “от имени группы из 100 пострадавших от действии интервентов”.

Уже к началу 1925 года местные комитеты ОСЖИ собрали и обработали почти 20 000 обоснованных претензий на компенсации от действии интервентов (всего обработано 1,3 млн заявлении!). Примечательно, что 19 128 компенсационных исков приходилось на долю Великобритании, и Советская сторона предпринимала все, чтобы с ситуацией хорошо были знакомы Английские пролетарии.

Увы, как показал дальнейший ход событий, гигантская работа была проделана зря. С падением санкционной блокады и началом полосы признания Советской России, козырь “компенсации” в переговорах с западными кредиторами царской России отпал сам собой, и деятельность ОСЖИ прекратилась, оставив своеобразный след с упоминанием русских заложников в Англии.

Ну и перед тем, как триумфально расставить все точки над “i”, предлагаю вам прочесть полную докладную записку И.Кривенко, которая до сих пор широко не публиковалась и которая многое прояснит в деле русских военнопленных.

«Продержали нас что-то около восьми месяцев. За все это время только один раз нам всем выдали по одной открытке и разрешили написать домой. Я написал отцу с матерью, что нахожусь в Англии, в плену, что жив и здоров. Газет нам не давали никаких. Мы ничего не знали о своей стране, о нашей Советской власти и тяжело переносили эту оторванность. Обсудив наше положение, мы решили объявить голодовку, если нам не будут давать газеты и не улучшат питание. Голодали день, два, три и четыре. Лежали, не вставая. Начальство на уступки не шло. На четвертый день пришел в барак сержант из охраны, немного говоривший по-русски.

— Вас, господин Кривенко, вызывает комендант лагеря по срочному делу. — Помог мне встать и выйти из барака.

— Ну что, голодать перестанете? — спросил меня комендант.

— Дайте газеты, улучшите питание.

— Вам всем сегодня выдадут паек, причитающийся за все дни голодовки, но смотрите, чтобы ваши люди не объелись. Завтра утром вы поедете в Россию. Происходит обмен заложниками.

При такой вести у меня откуда и силы взялись! Побежал в барак и объявил товарищам: « Друзья! Скоро домой!». Радости не было предела, кричали без конца «Ура! Домой! Нас не забыли! Домой! Домой!»…

Собрали партбюро. Партийцев обязали следить, чтобы после голодовки ослабевшие не ели сразу помногу, не заболели. Через два дня мы шагали в Ньюкасл. Оттуда по железной дороге нас вывезли в Портсмут. Был март 1920 года. В английских газетах «Таймc» и «Дейли мейл» за 11 и 12 марта были помещены фотографии отправки на родину заложников. Эти снимки мы видели, когда ждали корабль в Портсмуте.

В Портсмуте нас погрузили в трюм парохода и повезли в Данию. По прибытии в Копенгаген пароход стал на рейд. Нам всем хотелось посмотреть хотя бы издали на город, но из трюма ничего не было видно, а выход из него был строго воспрещен. Двое наших товарищей, все же осмелившихся подняться на палубу, были за это посажены в карцер.

На рейде Копенгагена простояли несколько часов. Потом меня вызвали наверх, в салон-каюту. За столом сидели двое: один плотный, лет сорока с небольшим, с простым рабочим лицом, другой — несколько старше. Первый мужчина встал, отрекомендовался: «Литвинов». Другой кивнул головой. Это был англичанин О’Греди.

Максим Максимович Литвинов предложил мне сесть и спросил: «Как вас содержали?» Я ответил коротко. Жаловаться не стал.

« Будет обмен заложниками, — сообщил Максим Максимович. — Мы уже договорились по всем вопросам с мистером О’Греди».

Меня пригласили к столу. На тарелках лежали бананы. Я, признаться, не знал тогда, что это такое и как их едят. Чтобы не попасть в неудобное положение, я поблагодарил и отказался, сославшись на то, что только позавтракал. Всем заложникам разрешили выйти на палубу. Перед нами выступил с речью Литвинов. Он сказал, что Советская Россия жива, крепнет и ждет своих сынов. Выступил с ответом и я. Поблагодарил Советскую власть за заботу о нас. После этого Литвинов уехал, оставив нам по моей просьбе пять долларов на сигареты. Пароход с заложниками из Копенгагена отправился в Либаву (ныне Лиепая). Из Либавы мы проследовали поездом в Ригу, а оттуда в Себеж».

ВЕРСИИ ЧИСЛЕННОСТИ

Теперь стало понятно, что послужило причиной ошибочной трактовки событий и разночтений в версиях. Очевидно, что в сентябре 1918 года 47 человек, включая И. Кривенко, в трюме старого линкора “Чесма”, который был захвачен англичанами месяцем ранее в Кольском заливе и использовался в качестве плавучей тюрьмы, отправили в Англию, где группу заложников доукомплектовали еще 53 пленниками, доставленными другими пароходами и, возможно, даже не с севера России. Таким образом, общее количество узников в концлагере Уитли-бэй составило 100 человек. Это число неоспоримо, поскольку, как я уже указывал выше, упоминается не только в договоре об обмене пленными, но даже в тексте парламентских слушаний.

Тем не менее, как бы это не казалось странно — но это не окончательное число узников! Еще раз смею обратить внимание, что на переговорах в Копенгагене, В.Литвинов потребовал возвращения «сверх ста русских пленных из Англии» (см. иллюстрацию с его отчетом выше), т.е. очевидно, что их было больше.

По всей видимости, когда Советская Россия начала искать похищенных, замешанные в этом сотрудники военной и дипломатической службы Его Величества (Эдуарда VIII), перестраховались, отдав приказ спрятать “неучтенных” заложников подальше (по иной версии — казнить). Советская сторона, вероятно, узнала об этом, поскольку на тех же межправительственных переговорах по обмену военнопленными в Копенгагене, дополнительно поднимался вопрос о 87 русских заключенных, угнанных через Ашхабад в Индию.

Сколько всего пароходов с похищенными Советскими рабами ушло в колонии Англии — сказать на сегодня не возьмется никто. По всей видимости, это будет предметом моих дальнейших исследований.

ГДЕ СОДЕРЖАЛИСЬ

Согласно результатам работы сводной группы исследователей, состоявших из нашей группы и сообщества местных краеведов, удалось уточнить следующие данные. Присутствие русских пленников отмечали на закрытом весной 1919 года Тайнмоутском аэродроме, где их привлекали к демонтажу оборудования и переносу инфраструктуры, а также в каменоломнях Мардена, где они добывали магнезиальный известняк.

Фактически Уитли-бэй (Whitley bay) в 1919 году представлял из себя крошечную деревушку на восточном побережье, построенную вокруг карьера Мардена. И поскольку в маленьком населенном пункте отсутствовала тюрьма, амбары или гарнизонные бараки, местные краеведы единогласно сошлись во мнении, что достаточно крупное помещение на охраняемой территории, где можно было разместить сто заключенных, могло быть расположено только на подворье карьера, где имелись довольно крупные производственные и складские сооружения, огороженные добротным забором.

Разумеется, информация уточняется, работа идет, но вряд ли в обозримом будущем появится серьезное ее дополнение.

Примечательно, что в это же время в Уитли-бэй — всего в 300 метрах от концлагеря, в доме на Лиш-авеню (Lish Avenue) проживал с семьей легендарный Советский разведчик Уильям Фишер, которого в 1957 году арестуют в США под именем Рудольфа Абеля (Rudolf Abel). Тяжело сказать, знал ли он о русских пленниках, но спустя год после истории с заложниками, он эмигрирует в СССР, где построит карьеру супершпиона.

Угол современных улиц Стадли-Гарденс и магистрали А193 [смотреть на карте] — вполне приемлем для установки мемориала интернированным советским гражданам. Но, видимо, установка мемориала — это дело будущего.

Владислав Гуща, Лаборатория Нектона