Это случилось в 1986-м году. В 10.20 утра точно по расписанию из аэропорта «Минск-1» поднялся самолет АН-24. Курс — на Киев. На его борту находились 47 пассажиров и 1,5 тонны груза. В кабине пилотов: командир экипажа Владимир Гребнев, 2-й пилот Виталий Наумкин, бортмеханик Алексей Арсенькин. А в салоне — бортпроводница, 18-летняя Наташа Дединец. Это, кстати, был ее один из первых самостоятельных рейсов… Высота — 5.100 метров.
АН-24 в шутку прозвали «фантомасом». Однако те, кто управлял им, ласково звали «Аннушкой». Наверно, потому что знали: их «Аннушка» считается одной из самых надежных машин, таких, как ИЛ-18, ЛИ-2, ИЛ-14 и АН-2 (пресловутый «кукурузник»).
Погода была идеальная для полета: солнечная, безоблачная. Беда пришла внезапно, когда со столицы братской Украины оставалось каких-то 20 минут лета. И пилоты уже готовились к снижению.
— Вдруг самолёт дернуло так, что мы с Наумкин едва удержали штурвал, — рассказывает Владимир Гребнев. — Заплясала стрелка прибора левого двигателя. Главная задача экипажа — не проворонить момент отказа одного из двигателей, когда остановившиеся на скорости лопасти винта служат резким тормозом и самолет может опрокинуться. В считанные секунды приняли решение — отключить автопилот, который «приучен» работать в нормальном режиме, и перешли на ручное управление.
Командир посмотрел вниз — там, внизу, простирались гладкие поля и наливные луга. Красота неописуемая, но, похоже, сейчас ему было не до любования роскошными пейзажами. Он понял, что, возможно, придется приземлиться прямо в поле.
К сожалению, «пахать» землю им не пришлось. Связались с ближайшим аэропортом «Жуляны», доложили о том, что летят на одном двигателе, и запросили посадку. Благодаря грамотным и профессиональным действиям команды самолет на одном работающем двигателе благополучно приземлился на взлетно-посадочную полосу.
Пассажиры даже не догадывались о том, что были, по сути, в двух шагах от смерти. Когда одна бдительная дамочка во время снижения увидела в иллюминатор стоящие внизу машины скорой помощи и пожарных расчетов, поинтересовалась у бортпроводницы:
— Что случилось?
— У них в Жулянах в аэропорту всегда так самолеты встречают, — не моргнув глазом соврала та.
Да, еще один бдительный партийный босс, услышав, как подозрительно зафырчал двигатель, а потом смолк, подозвал к себе стюардессу:
— В чем дело?
Наталья тут же выдала:
— Экономика должна быть экономной.
— До чего дожили! — буркнул тот. — В самолётах горючее экономят! Ничего, до Киева долетите, а оттуда поездом до Минска будете добираться.
Только когда самолет встал на шасси и полностью остановился, Наталия Дединец объяснила народу причину «внепланового» приземления. Пассажиры молча спустились по трапу и стали ожидать выхода экипажа. И как только перед ними появился командир Владимир Гребнев и члены его команды, раздались громкие и дружные аплодисменты.
— Почему-то больше говорят о членах экипажа, а ведь в спасении самолета большая заслуга не столько наша, сколько Наташи Дединец. Свой первый и главный экзамен она выдержала на «отлично», — считает командир экипажа.
А на дворе, напомним, стоял 1986 год. Он хоть и был объявлен голом мира, по сути, был годом страшных катастроф: январь — взрыв американского шаттла «Челленджер», февраль — крушение советского лайнера «Михаил Лермонтов» у берегов Новой Зеландии, катастрофа Боинга-727 в Мексике и, наконец, апрель — авария на Чернобыльской АЭС, самое сильное радиоактивное загрязнение в истории человечества.
Случись очередная авария с небольшим белорусским самолетом — на фоне других шоковых событий осталась бы в мире незамеченной. Слава Богу, повезло. Благодаря сплочённости экипажа битва за выживание была выиграна.
В СССР, особенно в России, Беларуси и Украине, была самая лучшая в мире подготовка экипажей к рейсу.
Чтобы гарантировать безопасность, от экипажа требовалось строго соблюдать правила полета. Пример из жизни «Аннушки». АН-24 разрешалось заходить на посадку при боковом ветре не более 12 метров в секунду. А если диспетчер сообщал, что сила ветра 13 метров в секунду (превышение всего лишь на метр), то командир должен был лететь на запасной аэродром, который мог находиться на расстоянии 200-400 километров: если в Минске нет возможности совершить посадку, самолет направлялся в Гомель, Вильнюс или Ригу.
Сегодня многие авиакомпании мира, ради экономии денежных средств, нарушают правила воздушного кодекса и надеются на русское «авось».
Для владельца компании порой важнее оказывается не человеческая жизнь, а прибыль.
Наградили, но не всех
Специальная комиссия, разобравшись в причинах отказа двигателя, установила, что механизм износился, а потому и дал сбой. Комиссия признала действия экипажа единственно верными, и уже через две недели Гребнев и его команда вышли в свой очередной рейс.
— После этого случая нас наградили, — рассказывает командир Владимир Гребнев. — Мне вручили транзисторный приемник, бортмеханику и 2-му пилоту — наручные часы, а про нашу Наташу забыли. Бортпроводницы относились к другой службе, и, насколько я знаю, ей никто даже спасибо не сказал. А ведь она сделала для спасения больше, чем мы. Не многие знают, как тяжело в экстремальной ситуации держать себя в руках, и ни словом, ни движением не выдать тревоги и волнения. Если бы среди пассажиров возникла паника, то нарушилась бы балансировка и мы вряд ли смогли б удержать самолет. Люди в экстремальной ситуации по-разному реагируют: кто-то мог иллюминатор выбить, надеясь спрыгнуть и «спастись», кто-то побежал бы в хвост, кто-то стучался бы в кабину пилотов. Словом, полная анархия. И как результат — большая беда.
— Насколько важен психологический настрой командира в критической ситуации? — поинтересовалась у Владимира Александровича.
— Когда командир садится за штурвал, важно, чтобы у него было нормальное настроение и душевное равновесие. Скандалы, ссоры в семье, упреки — все это не идет на пользу дела. Моя супруга Татьяна делала все, чтобы я всегда уходил на работу в хорошем расположении духа. Мои любимые блинчики приготовит, кофе сварит, стрелочки на брюках выутюжит, поцелует в щечку, пожелает удачи. Я знал, что она всегда ждет меня домой с нетерпением. Может, поэтому и ошибался редко… Как в песне поется, «эта вера от пули меня темной ночью хранила»…
Небо зовет
По состоянию здоровья Наталии Дединец не пришлось долго летать. Она скучала по небу, и ей долго-долго полеты снились…
— Вы осознавали степень опасности? — спросила я у Наталии.
— В воздухе — нет, — ответила она. — Когда уже на земле оказались, тогда поняла, что там наверху ко мне кто-то хорошо относится.
… Вам не приходилось встречать людей, в благоприятных обстоятельствах казавшихся олицетворением силы, уверенности в себе и успешности, но в случае внезапных испытаний, опасности, ударов судьбы, то есть в экстремальных ситуациях быстро сдувшихся, как проколотый мяч? Их быстрая потеря собственной силы свидетельствует только об одном — сила, прицельно пробившая их, оказалась мощнее. В данном случае Наталия оказалась настоящим стойким оловянным солдатиком и, несмотря на свой юный возраст, доказала всю зрелость своего характера.
… Само понятие «героизм» подразумевает из ряда вон выходящий поступок. Но каким словом определить состояние человека, преодолевшего в себе в экстремальной ситуации естественное чувство самосохранения?
Быть может, героизм — это постоянное преодоление в своем сознании сомнений, неуверенности, страха. В минуты роковые спрессована вся жизнь человека — быть или не быть? Это мгновения преодоления самого себя. Это героизм тихий, скрытый от постороннего взгляда. Героизм в себе. Но именно он помогает человеку совершить поступок и тем самым спасти других от неминуемой гибели.
Анеглина Светлова
