12 января — 77-й день рождения лидера «Песняров», 26-го — 15-я годовщина его ухода. Вместе с Мариной Владимировной, старшей дочерью Владимира Мулявина, раскрываем семейные тайны знаменитого музыканта
Старшая дочь музыканта Марина Мулявина и музыковед Ольга Брилон год назад выпустили шикарную книгу «Владимир Мулявин и Лидия Кармальская. Недосказанное…». Здесь расставлены многие точки над «i» в истории легендарного ансамбля, в биографии его руководителя, в той роли, которую сыграла первая жена Мулявина.
Шикарный фолиант со множеством фотографий издан, к сожалению, небольшим тиражом, да и стоит соответственно. Но за год книга зажила своей жизнью. К примеру, стала первым белорусским экспонатом в новой эстрадной коллекции Московского театрального музея имени Вахрушева. В 2018-м «Недосказанное…» переиздадут, а уже 26 и 27 января книгу представят в литовских Вильнюсе и Клайпеде.
Марина Владимировна согласилась поговорить с «Комсомолкой» о том, почему поведала со страниц книги о сокровенном.
— К ее созданию меня подтолкнуло рождение внука. Раньше, когда я просила маму записать ее воспоминания, она отвечала, мол, успеется. Но, оказалось, времени ей было отмерено мало. Вместе с мамой ушло многое из того, что она могла бы рассказать. А когда я стала бабушкой, поняла: не вправе хранить в себе историю любви моих родителей — чистые и светлые романтические отношения. Когда мне бывает плохо, я вспоминаю маму и папу, как в детстве, — вечно целующихся, обнимающихся, счастливых и молодых.
«Папа не простил отца и запретил называть внука Георгием»
— Наверняка когда работали над книгой, узнали что-то новое о своих родителях?
— Конечно! Ольга Брилон раскопала в архивах интереснейшие сведения. Например, оказалось, что идея первого ансамбля у папы появилась еще во время работы в Томске, а это конец 1950-х. Еще я была уверена, что мама ездила за папой, как декабристка, из Томска в Калининград, Кемерово, Читу, Минск. Но нет: именно мамин художественный свист был редким жанром, потому она оказалась востребованной артисткой по всему СССР, а отец долго оставался неизвестным гитаристом.
Благодаря книге нашла своих двоюродных дядьев — Илью и Михаила Мулявиных. Пообщалась по скайпу с Ильей Георгиевичем, который рассказал неизвестное для меня о семье Мулявиных. Оказалось, до начала ХХ века род носил фамилию Курман по названию деревни Курмановка, где жили старообрядцы. А когда крестьянам начали выдавать паспорта, взяли фамилию Мулявины — по названию местной речки Мулявки. Еще Илья Георгиевич отметил, что мой дед, Георгий Арсентьевич, больше был благосклонен к старшему сыну Валере, который тоже играл в первом составе «Песняров», а вот с папой был холоден. Наверное, потому с юных лет Владимир Георгиевич затаил обиду на своего отца, оставившего семью с тремя детьми. А потом будто вычеркнул его из жизни. Помню, как хотела назвать старшего сына Георгием, но папа отрезал: «Этого имени в нашем доме не будет!» Я не посмела ослушаться — назвала первенца Павлом. Тем не менее Владимир Георгиевич виделся со своими родственниками по отцу, однажды — с братом Ильей. Но это были, судя по всему, довольно скованные встречи.
— Вы говорили, что в книге восстановлена историческая справедливость в отношении Лидии Кармальской.
— Вместе с папой мама проработала 16 лет. Из них пять — в «Песнярах»: мама была на сцене до седьмого месяца беременности моим братом Володей — до мая 1974 года. Помимо того, что она вела концерты, у Лидии Алексеевны был сольный выход с тремя номерами, а «Песняры» ей аккомпанировали. Сегодня об этом не вспоминают. Вообще мама была центром притяжения в любом коллективе, где работала, и никогда не становилась яблоком раздора. В тех же «Песнярах» к ней тянулись ребята, ощущали в ней опеку — даже называли Мать.
Мулявин ревновал жену к работе, а завоевал ее сердце в 18 лет
— Вы смогли определить «формулу любви» своих родителей?
— Мать для отца была не просто любимой женщиной. Она стала для него и матерью, и лучшим другом, и хозяйкой дома. Всем! С ней он был защищен. Был случай, когда знакомая из мира музыки удивлялась, почему мама так носится с папой: рыбьи глаза, лысый… На что был ответ: «У него самые красивые глаза, а лысина — череп, усыпанный цветами». Простой, ничем не примечательный гитаристик? «Он та-лант-ли-вый! И у него большое будущее», — парировала мама. И для меня папа до сих пор самый красивый мужчина.
Но связала их сумасшедшая любовь отца. Мама, которая была старше папы на три года, сначала не разглядела этого 18-летнего мальчика. А он смог убедить ее в своих чувствах. Но мама быстро поняла, что собой представляет отец как музыкант. Не знаю, как она уловила, почувствовала одаренность в этом тихом, застенчивом юноше. Может, это чутье, а может, ответной любовью ей хотелось сделать из этого мальчика талантливого музыканта. Ведь она постоянно заставляла его заниматься — играть классику, писать свое. Как будто подводила к какой-то миссии. Причем порой доводилось его уговаривать, а где-то и угрожать. А еще мама повторяла: «Володя, озвучивай мысли!» Она всегда подсказывала ему решения, давала советы, к которым он прислушивался. И я тоже, кстати, часто говорю родным: «Озвучивайте мысли!»
— Как уживались в семье два творческих, а значит, амбициозных человека?
— Мама умела самую острую ситуацию сгладить или обратить в шутку. Вот, к примеру, папе чаще всего заниматься не хотелось, и он в ответ проявлял характер. В нашем доме крайнюю степень его обиды и раздражения обозначало слово: «Лидия!». Был случай, когда это «Лидия!» мне особенно запомнилось. Папа ревновал маму к работе. Он служил в армейском ансамбле Белорусского военного округа, а она кормила семью, не вылезала из разъездов и почти не бывала дома. Скандал он закатил по этому поводу, когда она, приехав домой на полдня, быстро сделала все дела и собиралась снова уезжать. А папу как раз отпустили ночевать домой из ансамбля.
Я проснулась поздним вечером от того, что отец визжал на весь дом и на чем-то топтался.
Когда гроза прошла, мама отодвинула его, бросила в чемодан свой пострадавший шиньон и сказала: «Любовь моя, ты закончил? Я поехала!»
«От таких женщин не уходят, таких не предают»
— Наверное, вы для себя в какой-то степени осмысляли развод родителей…
— Знаете, когда случился разрыв, я везла мамино согласие на развод папе в тетрадке с нотами рок-оперы «Песня пра Долю». И тогда я заняла сторону отца, ничего не зная об его изменах. Мама стала для меня врагом номер один. Я злилась за то, что она не сохранила семью, разрешила ему уйти, отпустила его. Зная маму, я и тогда, и сейчас думаю: все могло быть по-другому, стукни она кулаком, встряхни его — так случалось не раз за их совместную жизнь. Но потом я узнала, что у отца есть женщина, Светлана Слизская, которая стала его второй женой. Мама отпустила его к ней, посчитала, что не сможет дать ему той новизны чувств и отношений, которых ему тогда хотелось. Она уступила, потому что устала бороться — не столько с ним, сколько с собой.
И теперь я понимаю, что произошло одним теплым вечером, когда беременная Володей-младшим мама, папа и я (мне было 13 лет) не торопясь шли из кинотеатра с позднего сеанса. Мы с мамой обсуждали фильм, папа молчал. Когда впереди замаячил подъезд, со словами «Что-то вы, девчонки, слишком медленно идете. Пробегусь-ка я вперед!» он скрылся в дверях. Несколько минут спустя мы заходим домой, а в квартире никого — папа убежал через балкон нашего первого этажа.
Мама тогда сказала, мол, наверное, пошел на репетицию в филармонию — такое бывало у «Песняров». Но глаза у нее были грустные, она уже знала о новом романе.
Конечно, мама замечала изменения в их отношениях. Но она старалась быть мудрой, смотреть на все с чувством юмора. А ведь знала мама и о другом романе отца, который начался еще тогда, когда она сидела в декрете со мной. Этой женщиной была исполнительница цыганских романсов Валентина Пономарева. Но семья тогда удержалась: мама слишком любила папу, и пока эта любовь была сильной, отец держался за нее.
— Не спасло семью и рождение вашего брата…
— Да, когда появился на свет Володя, мама отдала часть своей любви ему. Кстати, она сама выбрала имя — назвала сына в честь отца. Папа очень радовался рождению Мулечки, так мы называли Володю-младшего. Он ведь и уговаривал 36-летнюю маму, несмотря на предостережения врачей, родить второго ребенка — так мечтал о сыне. Но как раз тогда он стал отдаляться, ощутил свободу от обязательств по отношению к нашей семье.
Володя был совсем крошкой, когда развелись родители. И когда вырос, папа не баловал его своим вниманием.
А ведь брат унаследовал и внешность отца, и его характер — мягкий, отзывчивый, ранимый. Даже покапризничать любил, чтобы потом его пожалели, в точности папа! И при этом он был трудоголиком, часами занимался на скрипке. Когда Мулечка сломал руку, вынужденно перевелся на альт. Но спустя какое-то время его педагог Владимир Перлин (кстати, папин сослуживец в армии) не раз говорил: такого альтиста белорусская земля еще не рождала — талант, сопоставимый по уровню с Юрием Башметом. А папа сказал Перлину после одного из концертов с участием Володи: «Он давно меня переиграл».
Мама привила Володе чувство огромного уважения и любви к отцу, но для брата не прошло бесследно то, что папа его предал. Я сама себе пытаюсь ответить на вопрос, почему папа не извлек уроков из своего прошлого. Ведь он сам не смог простить своего отца за такое же предательство к его семье. Но не мне судить. А во снах папа и брат всегда приходят ко мне вместе счастливые, улыбающиеся. Хотя отсутствие Володи на земле я до сих пор принимаю на свой счет. Мне все кажется, что это я упустила его, что-то недосмотрела. Хотя и понимаю: у каждого свой выбор.
Володя сделал его в пользу страшного порока.
Но в жизни, это правда, его много предавали, а это ломало его психику. Чего стоило одно только его отстранение от концерта на 40-й день после смерти папы.
Нашелся влиятельный человек, ненавидевший брата, который под угрозой скандала запретил ему выходить на сцену.
— Как складывалось общение Владимира Георгиевича и Лидии Алексеевны после развода?
— Первые пару лет, когда папа еще был влюблен в Светлану Слизскую, он приходил к нам нечасто. За это время мама эмоционально успокоилась. Но продолжала любить отца, не погасила свое чувство, жила воспоминаниями. А потом папа стал чаще приходить к ней — родители были близки до последних дней мамы. Еще я уверена, что между ними существовала какая-то невероятная связь. Когда в 1978-м папа попал в первую автокатастрофу, мама, ничего не зная, сказала мне: «Марина, я не могу, мне плохо! Что-то с отцом».
Позже мы узнали: да, в тот день он разбился под Пуховичами.
А когда умерла моя бабушка Катя, мамина мама, к нам неожиданно пришел папа, ничего не зная о случившемся. Однажды папа заглянул к нам, и я заявила: буду поступать в театральный. Родители переглянулись, встали и легли на порог входной двери: «Сможешь переступить через нас? Ступай!»
Даже умирая, мама просила: «Марина, позаботься об отце!» А из наших с папой разговоров после ее смерти я убедилась: связь между ними не прерывалась, а отец всегда был благодарен маме. «От таких женщин не уходят, таких женщин не предают. Но мы не властны над собой и своими умыслами», — говорил он мне.
ОЧЕНЬ ЛИЧНОЕ
Мулявина надломило убийство брата
— Почему-то я уверена: находись рядом его старший брат Валера, с которым папа был очень дружен, развода не случилось бы, — говорит Марина Мулявина. — Но 34-летнего Валеру убили (хотя официальная версия — несчастный случай, но в нашей семье в нее никто не верил) за два года до их расставания во время гастролей «Песняров» в Ялте. Это выбило у папы землю из-под ног, он словно потерял защиту. Валера всегда признавал лидерство отца в профессиональном отношении, а в житейском плане папе не хватало практичности, деловитости, легкости в общении.
КСТАТИ
«Если обидишь Лиду, знай, что обидел меня»
Владимир Мулявин рассказывал дочери, что его мать, Акулина Сергеевна, поначалу не особо тепло приняла жену сына, когда он привез Лидию рожать в родной Свердловск, а сам уехал работать. Но всем колкостям свекрови в свой адрес Лидия не придавала значения, успевая за день с маленькой Мариночкой сделать еще и все необходимое по дому. Постепенно отношение семьи Мулявиных к невестке улучшилось, и когда Акулина Сергеевна слегла с онкологией, допускала заботиться о себе только Лиду. В предсмертной беседе мать попросила сына Володю: «Никогда не обидь Лиду! Ты, видно, не сам ее выбрал, — это за тебя и для тебя сделал Бог. Береги ее, а если обидишь, знай, что обидел не ее, а меня».
Сергей Трефилов, «КП в Беларуси»
