Вадим ГИГИН
…Удивительно, что до сих пор не снят художественный фильм (хотя документальных очерков уже достаточно) о советской странице в жизни официально объявленного убийцы Кеннеди – Ли Харви Освальда.
Как известно, в октябре 1959 года 22-летний бывший морской пехотинец, считавший себя марксистом, переехал в СССР. Его устроили на работу на Минский радиозавод имени В.И. Ленина, дали квартиру в доме на углу проспекта Ленина и улицы Коммунистической. А на заводе обучать американца русскому языку поручили Александру Рубенчику и Станиславу Шушкевичу, будущему Председателю Верховного Совета Республики Беларусь.
Станислав Станиславович до сих пор оправдывается, что сделано это было без всякого вмешательства и санкции КГБ.
Кто его знает, как оно было. Хотя верится в это с трудом. Чтобы беспартийному, да еще сыну бывшего репрессированного, вот так вот с бухты-барахты доверили иностранного гостя?
Это надо совсем уж быть наивным человеком или не знать советские порядки.
Впрочем, в одном со Станиславом Шушкевичем можно согласиться. Основываясь на своем пусть и непродолжительном знакомстве с Ли Харви Освальдом, он не верит в то, что тот в одиночку и без всякого совета или помощи извне (как гласит официальное заключение комиссии Уоррена) мог совершить убийство Кеннеди.
Освальд недолго пробыл в Минске. Уже в начале 1961 года, сославшись, что в столице советской Беларуси нет боулинга и приличных мест для отдыха, он стал проситься домой, в Америку. С собой увез жену Марину Прусакову, с которой познакомился опять-таки в Минске.
Удивительно, но, несмотря на весь антисоветизм, присущий американцам, они не очень верят в советский след в деле об убийстве Кеннеди.Подавляющее большинство отрицает и версию об убийце-одиночке. Заговор – главное слово, которое сопровождает всю эту историю. Но чей? ЦРУ? Кубинских эмигрантов? Мафии? Техасских нефтепромышленников? Наверное, истину мы уже никогда не узнаем…
С именем Джона Кеннеди связана не только загадка его убийства, но и удивительного обаяния, охватившее в том числе и нашу страну.
В Советском Союзе к американским президентам относились с особенной предвзятостью. Считалось, что Соединенным Штатам не очень повезло с лидерами. Исключение составляли три человека, которые выделялись как хотя и не безупречные политики, но этакие белые вороны на общем черном фоне американского властного олимпа: Авраам Линкольн, Франклин Рузвельт и Джон Кеннеди. С первыми двумя все понятно. Линкольн освободил негров из рабства, был по-своему революционным вождем. К тому же его борьбе сочувствовал сам Карл Маркс. С Рузвельтом еще проще – он был нашим союзником во Второй мировой войне. Но вот Кеннеди… Этот политик стал президентом в разгар холодной войны. Да и весь его стиль жизни – сибарита, гуляки и гедониста – мало соответствовал советскому идеалу. Да еще богач и антикоммунист. И все же…
Советские люди относились к улыбчивому парню из-за океана как-то по-доброму.
Уже после его смерти постоянно звучал лейтмотив наподобие: «Был у американцев один приличный президент, да и того убили».
Когда смотришь кадры кинохроники, перечитываешь свидетельства очевидцев и дипломатические документы, то невольно складывается ощущение, что и Никита Хрущев видел в своем американском визави не только идеологического врага и конкурента, а скорее непутевого сына, которому нужно помочь преодолеть жизненные невзгоды. Мне почему-то кажется, что и смерть Кеннеди Никита Сергеевич воспринял близко к сердцу.
О череде любовных романов Джона Кеннеди, включая и связь с Мэрилин Монро, в нашей стране знали немногие. Зато жалели красавицу-жену, в расцвете лет ставшую вдовой, брата Роберта, который через несколько лет после смерти Джона также пал от руки убийцы. Наконец, целая серия загадочных смертей заставила говорить о «проклятии семьи Кеннеди». Все это создало некий своеобразный мученический ореол.
За свое недолгое правление Джон Кеннеди произнес множество красивых фраз (одно Ich bin ein Berliner чего стоит!). Но он принял, пожалуй, всего одно историческое и, без всякого преувеличения, судьбоносное решение.
Во 27–28 октября 1962 года, время Карибского кризиса, Джон Кеннеди сделал шаг, который спас мир от ядерной войны.
Вопреки мнению многих своих советников, под неодобрительные взгляды и язвительные комментарии собственных генералов, считавших его слабаком, Кеннеди согласился в ответ на вывод советских ракет с Кубы снять вооруженную блокаду острова, дать гарантии ненападения на молодую революционную демократию и негласно гарантировал вывод американских ракет «Юпитер» из Турции. Конечно, американская пропаганда постаралась преподнести это как демонстрацию собственной силы.
Но все понимали: был достигнут компромисс и Соединенные Штаты пошли на серьезные уступки в противостоянии с СССР.
В принципе, он мог больше в своей жизни ничего и не сделать. Только за один этот поступок Джон Кеннеди достоин долгой и светлой памяти. Он пошел наперекор вашингтонским ястребам. И навечно остался в истории. Такой вот супермен из Белого дома.
Уолт Уитмен после убийства Авраама Линкольна написал знаменитое стихотворение «О Капитан! Мой Капитан!». Эти два президента, Линкольн и Кеннеди, так не похожи, но их будто объединяет некая сакральная связь. Оба не боялись совершать смелые и подчас неожиданные поступки. Оба пали на своем посту, на вершине славы.
Может быть, это простое стечение обстоятельств, но весьма показательное: Джон Кеннеди был убит всего через три дня после столетнего юбилея Геттисбергской речи Авраама Линкольна, которая завершалась такими словами:
«Мы должны торжественно постановить, что эти смерти не будут напрасными, и наша нация под покровительством Бога получит новый источник свободы, и это правительство из народа, созданное народом и для народа, не умрет на земле».
Когда в очередной раз пересматриваешь кадры похорон Кеннеди, действа воистину эпохального, видишь толпы скорбящих американцев, плачущую Жаклин, маленького Джона, отдающего последний салют своему покойному отцу, то складывается ощущение, что эти строки вышли из-под пера поэта не в 1865, а в 1963 году:
О Капитан! Мой Капитан! Встань и прими парад,
Тебе салютом вьется флаг и трубачи гремят;
Тебе букеты и венки, к тебе народ теснится,
К тебе везде обращены восторженные лица.
Очнись, отец! Моя рука
Лежит на лбу твоем,
А ты на палубе уснул
Как будто мертвым сном.
